можно в забвение впасть, тако вы слёзы льёте, – ослабшим голосом просипела она. Олег бросился поддержать её, но Старшая остановила мужа остерегающим жестом. Тяжко выдохнув, она сама оторвалась от надёжной стены и шатнулась к столу, что послужил ей новой опорой. Лишь взглянув на встревоженные лица детей, Анюта наконец искренне улыбнулась:
– Серко, Влада… где ж вы шляетесь, окаянные?
– Мать… – голос дочери дрогнул. Она не сдержалась и заключила Анюту в объятиях. Серко почтительно склонил голову перед Старшей и несколько секунд семья наслаждалась трепетной встречей.
Волк уступил в этот раз и вернулся на прежнее место в душе. Зверь позволил человеку не утратить рассудок и самому взять судьбу в свои руки. Анюта увидела детей ещё раз, прижала к груди самое дорогое, чем только смогла наградить её жизнь. Никто не мог отнять у неё этого права, даже дух способный побороть Зиму. Лишь ради этого Анюта вернулась.
– А ведь я считала свои снадобья сильными, – Девятитрава внимательно присмотрелась к Старшей Волчице. – Мы ждали тебя только через несколько дней.
– Могли не дождатьси. Благо хоть не засекли скоуро. Я б звиря сего за раз к пращурам снарядила...
– Ты хозяйка логова и нужна племени как никогда. Лихие времена настают, – не повела бровью ведунья.
– Лихи времена… Чужеядцы одолевають. Роуд славящих Вия выше Марены явилси, – Анюта говорила уверенно, словно этим доказывала, что находится в здравом уме. Она взяла карту, но только быстро оглядела её и отодвинула прочь. – Чужеядцы вертаютси и доможутси до Вълков Хладу. Надобно им от нас – земь аль убежище. Да, истинно, к лоугову рвутси – энто ведомо и без рун.
Пальцы на столе сжались в кулак, из горла Старшей вырвался низкий хрип. Дух волка ещё был где то-рядом, но Анюта постаралась справиться с ним, как и прежде справлялась.
– Ще узрели? Откель знаки добыли? – сквозь силу обратилась к детям охотница.
– Видали оседлую деревню к западу. Пять домов – мужики, бабы да ребятишки живут, – начал Серко.
– Без защиты! Не боятся нас, думают рядом нет никого! – тут же хищно добавила Влада. Анюта почуяла, чего хочет дочь и дождалась тишины.
– Да, опосля мора люд сызнова поднялси. Жива десть урожай, Велес звиря в охоту, от Лели в семьях дети плодятси. Скору люцев буде не счесть, но нонче они аки зерно не проросше. Пять дворов, да нища ребятня... Оседлый люд аки древо: плоды десть мноугу Зим после. Поторопишьси срезати се плоды, и доулгу буде грызть кости.
Поджав губы, Влада почтительно склонила голову перед матерью. Дочь не предлагала набегов, ей в них никто и не отказывал, но Волчица сразу остудила кровавую жажду мудрым советом.
– В пути насчитали почти тридцать дымов. Людей в Яви стало чуть больше, – Серко поспешил увести разговор от оседлой деревни. Ему не хотелось, чтобы Старшая изменила решение. – Но, пробыв в пути лишний день, мы натолкнулись на тех, у кого была эта карта – будто охотники или солдаты, одеты в новые куртки, с оружием очень годным и сытые. Только молоды все – никого старше двадцати пяти Зим. Трое мёртвых.
Серко нарочно не стал рассказывать о неудачной попытке захватить надземницу-снайпера. Итог всё равно оказался один – не изменишь.
– Всё? – голубые глаза матери вопросительно взглянули на сына. Серко кивнул, но тут же в разговор вклинилась Влада:
– Нет, не всё! Не простые там были солдаты! – она мигом выложила на стол медальон, который стянула у одного из убитых мужчин. Взгляд Анюты заледенел, она внимательно смотрела на крестик, даже не прикасаясь к нему. Облизнув пересохшие губы, Волчица обратилась к Девятитраве.
– Крестианцы? Стара вера…
– Это спорный вопрос, – ухмыльнулся Олег, но жена не стала с ним припираться.
– Норы палят, в воде топют, во славу единобожья гонят ныс прочь, – как будто повторяла она чьи-то слова.
– Враги? – дочь с тревогой покосилась на крест.
– Недруги намо, ано многи токмо ягнята, – клыкасто улыбнулась Волчица. – У ных «бог» един, а у ныс Предкоув многу, мы в Роуду, а они токмо выроудки, их бог сдох и не прорекат, а наюши Боги в Ведах намо ответют. Мало топеряча крестианцъв, а ныс с кажным годом всё боле…
– Может случиться, что всё пойдёт вспять, – возразил Олег. – До обледенения многие верили в Единого Бога. Люди могут вернуться к привычному.
– Ежели из выс хто крест надене – жерло перегрызу, – Анюта сказала это не громко, но в комнате воцарилась тишина как после грубого оклика. Влада попятилась прочь от проклятого матерью знака. Серко вспомнил застывший взгляд девушки-снайпера и отвернулся. Лишь один человек из семьи не боялся сказать против гнева Волчицы.
– Ну да, ты-то можешь – в смысле перегрызть, – буркнул дед. – Та ещё стерва…
Анюта угрожающе развернулась, но вместо злобы на её лице застыла ледяная улыбка. Ворчание старого скитальца она всегда принимала с достоинством:
– Как дальше быть? – отвлёк их Олег. – Не спокойные времена настают. Убежище нашли чужаки, а тут вам не норы, глубже зарыться не выйдет.
– Некогда в прошлом перед родом стоял тот же выбор, – голос Девятитравы раздался для всех тяжело, со значением. Она привыкла говорить только когда каждый скажет и слово ведуньи всегда было решающим. – Двадцать Зим назад мы могли спрятаться глубже и искать спасенья от Мора
