пришло указание, обязывающее русскоустьинскпй колхоз завести оленей. Долго думали мужики, как выполнить эту директиву. Никто из них не знал, с какого боку подойти к оленю. Наконец придумали. Купили 50 оленей у юкагиров. Их же, во главе с Петром Едукиным по прозвищу Кобахчан, наняли пастухами.
Наступило лето. Однажды в Петров день вдруг примчался из тундры большой табун оленей и прямо у деревни кинулся в Индигирку. Мужики быстро вооружились копьями, пешнями, ружьями, закололи больше 20 животных, остальные спаслись бегством. Разделили мясо, развезли по заимкам. Это был праздник.
Примерно через неделю явился Кобахчан и заявил, что потерял колхозных оленей. Все стадо. Ему грозил по тем временам строгий суд, о чем официально было объявлено. Попик головой Кобахчан. Не пьет, не ест, ни с кем не разговаривает. Молча ходит по «сметищам» (свалкам) и что-то ищет. Думали, тронулся человек с горя… Шло заседание сессии сельсовета. Вдруг резко открывается дверь, входит Кобахчан и молча кладет на стол президиума большой олений рог с отпиленными верхушками. Затем гордо обводит взглядом присутствующих и так же молча уходит. В зале — немая тишина. Оказывается, мои земляки в охотничьем азарте перебили собственное стадо, приняв его за дикое. С тех пор русскоустьинцы и слышать не хотят об оленеводстве…
Зато они издавна в массовом количестве промышляли гусей во время линьки. Промысел ленной птицы, гусевание, практиковалось вплоть до середины 50-х годов. Автору этих строк приходилось дважды принимать участие в гусевании, в последний раз — в 1952 году на лайде Немкиной. Охотникам на 10 лодках удалось «упромыслить» 1270 гусей.
Следует подчеркнуть, что охота велась лишь на «холостых», то есть молодых, гусей и никогда объектом промысла не был «детник» — гуси с выводками. На них можно было охотиться лишь после первого Спаса — 15 августа (по новому стилю), когда птицы будут на взлете.
В июле в период линьки гуси большими массами собирались на сточных озерах («лайдах») и на речках. Точной датой начала охоты на ленных гусей считалось 20 июля (по новому стилю) — Прокопьев день. Собирались артелями по 10–15 человек и отправлялись к морю на ветках. Уезжали за 150–200 километров на Моготоевскую лопатку. Этот путь был крайне опасен и труден: приходилось на утлых ветках переезжать двадцатикилометровой ширины морской залив Характерно, что поблизости были места, на которых можно было бы успешно промышлять гусей, по приверженность к старине, к традициям предков брала свое. «Вера у нас такая, деды наши на Моготоевскую и Крестовскую лопатки ходили и нам велели», — любили говорить индигирцы.
Добравшись до места промысла, разбивали лагерь и ждали ясного безветренного дня. Дождавшись его, выезжали на поиски гусей. Гуси днем обычно плавали стадом посередине большого озера. Завидев охотников, они старались выйти на берег и перебежать на другое озеро. Тут вперед отправлялись два-три лучших гребца, задача которых — быстро выехать на противоположный берег и выгнать гусей на середину лайды. Все участники гребут в быстром темпе и окружают «стадо», иногда грести вокруг лайды приходилось четыре-пять километров без передышки. Это называлось «огребать лайду», что требовало выносливости («пертужины») и быстроты езды на ветках. Постепенно гуси оказывались окруженными. Охотники держались в некотором отдалении от гусей и дрейфовали на ветках. В эти моменты запрещалось громко кричать и шуметь. Лишь иногда раздается команда старшего: «Лодка, близко не загребай! Попугивай, попугивай!» пли «Лодка, держи нос на каргу! Подтабанивай!» Так продолжалось четыре-пять часов, постепенно кольцо вокруг гусей сжималось, они сбивались в плотную кучу и, гогоча, устремлялись к берегу. В этот момент два человека на берегу ставили невод: вытянутым полукругом устанавливали полутарометровые вешки, на которые натягивали нитяную сеть. Нижнюю часть невода прикрепляли к земле спицами, крылья невода выводили в воду. Таким образом, получался своеобразный загон длиной 15–20, шириной 3–4 и высотой полтора метра. Гусей постепенно подводили к берегу, ветки становились впритык друг к другу, нос одной ветки соприкасался с кормой другой. Иначе в образовавшуюся щель гуси могли уйти. Некоторые охотники, раздевшись, отважно спускались в ледяную воду и двигали ветки руками. Наконец гусей загоняли в невод и закрывали ворота. Два-три охотника заходили в загон, свертывали гусям шеи и выкидывали их через невод. Бить гусей палками или стрелять из луков и ружей категорически запрещалось, в противном случае гуси могли порушить невод и разбежаться.
При удачной охоте в один загон промышляли одну-две тысячи гусей. Этот метод охоты требовал исключительной внимательности и дисциплины. Поэтому выбирался старший, распоряжения которого беспрекословно выполнялись. Провинившихся на охоте наказывали оригинальным способом: снимали с него штаны и сажали на пять — десять минут в лужу.
Добытых гусей делили следующим образом: на невод выделялся один пай, который, в свою очередь, распределяли между теми, кому он принадлежал (обычно двум-трем совладельцам). Каждый взрослый охотник получал равный пай. Присутствующие дети (мальчики) тоже получали свою долю. Ребенок до семи лет получал 1/8 пая, от семи до 12 — 1/4, от 12 до 16 — 1/2 пая и старше 16 лет — полный пай.
По окончании в загоне оставляли одного гуся, которого выпускали на волю со словами: «Вот мы тебя живого оставляем и на Сендуху выпускаем, ты нам за это на будущий год приведи сюда побольше своих товарищей» [Зензинов, 19166, с. 78].
Из добытых гусей дополнительно выделялись два пая. Один покупал кто-нибудь из охотников, и на вырученные средства в церкви заказывали молебен в честь Николая Чудотворца — главного покровителя охотников и рыбаков. Второй пай шел на призы («веса») победителям соревнований на ветках, которые устраивались сразу же после завершения промысла на расстояние 8—10 километров. Устанавливали обычно три приза, каждый — определенное количество гусей, к которым какой-нибудь состоятельный хозяин добавлял от себя осьмушку чая или пару листов табака. Победителя называли «гребцом». Следует указать, что в Русском Устье гребцами назывались не просто люди, умеющие плавать на ветке, а хорошо и быстро плавать. Причем гребцы были двух видов: «пертужие» гребцы, которые не боялись встречного ветра и могли за день свободно проплыть против течения 70–80 километров, и «хлесткие» — гребцы на короткие дистанции. Рассказывают, что будто бы в старину были такие молодцы, которые на расстоянии двух-трех километров не отставали от летящей чайки.
Добытых гусей ощипывали и складывали в ледовые ямы, птица в этом естественном холодильнике сохранялись довольно хорошо. Зимой яму вскрывали и смерзшихся гусей привозили домой. Неощипанные гуси сохранялись хуже.
Бывали случаи, что из добытых гусей зимой охотник не находил ни одного: их «съедала пакость», то есть уничтожали песцы. Часть гусей
