class="p1">Арсений влетел в палату испанца и обнял ничего пока не понимающую Глафиру!
– Не мамкай мне тут! Испанец замуж не возьмет с приплодом! – не желая открывать глаза, зевая, простонала Глафира, уснувшая вчера, облокотившись на кровать Фернандо.
– Я не согласен на испанца! Дорофей – круче! – возмутился такой постановке вопроса Арсений.
– Да никто тебя не спрашивал! – выпучила от наглости названного сына глаза Глафира и ойкнула от неожиданности: Фернандо пошевелил рукой и приоткрыл глаза.
Вслед за этим в палату, решительно открыв дверь, вошел встревоженный Викентий.
– Ты действительно собралась за него замуж? – с порога выпалил по всему видно всю ночь не спавший Викентий.
– Что здесь такого? Ты вчера выдавал меня за Дорофея! С этим – что не так? – встав и собираясь идти за доктором для очнувшегося испанца, удивленно проговорила Глафира.
– Дорофей – не Фернандо! – парировал Викентий.
– Тебе-то какая разница? И в чем, кстати, разница? – быстрым шагом направляясь к администратору, поинтересовалась Глафира.
– Фернандо, палата 546, пришел в себя! – перевел Арсений.
– Сень! Нам надо поговорить с твоей названной мамашей! Отвали! – скомандовал Викентий.
Голова Глафиры закружилась от быстрого перемещения после сна в неудобной позе, и она чуть не рухнула на пол. Только мгновенная реакция Викентия не дала случиться падению.
Отнеся Глафиру в палату, выслушав предписания врача, Викентий удобно устроился в кресле, решив для себя, что он останется рядом столько, сколько потребуется, пока не добьется отмены решения Глафиры выйти замуж за этого Фернандо.
Глафира проснулась к вечеру от запаха своего любимого чая с любимым абрикосовым вареньем, заботливо принесенным Анфисой.
– Рассказывай! – не думая, приказала Глафира, увидев сидящего в кресле Викентия. – По какому поводу был утренний визит и почему ты слушаешь мысли, предназначающиеся не тебе?
Викентий молчал.
Глафира закрыла глаза, из-под ресниц потекли слезы.
– Что-то устала я, – сдавленным голосом проговорила Глафира и отвернулась.
– Глаш, ты теперь – суицидница, ты забыла! Это тяжелейшая ноша! Как я мог тебя оставить без присмотра? А ты вместо того, чтобы спать лечь, поперлась снова вытаскивать этого Фернандо! Меня ночью не пустили в клинику, пришлось ночевать в машине на постоянном мониторинге! Два суицидника в одной палате – та еще парочка! Как тебя угораздило обещать ему стать его женой?
– Но ведь снова сработало! Он мне снова поверил и очнулся ведь!
– То есть ты снова готова закрыть своей грудью амбразуру ради достижения каких-то своих умозрительных целей?
– Если бы он не очнулся, значит, он бы умер, то есть фактически убил себя! И это было бы на моей совести! Я не довела клиента…
– Стоп! Он же не первый такой в твоей жизни! – удивился абсурдности логики подруги Викентий.
– Ну не первый! Но те, первые, были так давно, что я и не знаю…
– … как с этим справиться? – закончил фразу Викентий.
– Да! И от этого так не хочется жить, когда думаю, что он из-за меня покончил с собой!
– И ты готова на всё, лишь бы вытащить …
– Да! Он мне рассказал, как потерял жену…
– Чудак в коме…
– Да! Как страдал…
– Чудак в коме…
– Ну, да! – повышая голос, продолжала Глафира. – Как поверил мне, как сестре своей старшей в детстве верил, а я его предала…
– Чудак в коме рассказал? – настаивая, снова спросил Викентий.
– Да, Викентий! – вспылила Глафира. – В чем проблема? Почему ты меня перебиваешь постоянно этим вопросом?
– Люди в коме не общаются, Глаш!
– Это обычные не общаются! А суицидникам возможность открыта. Используется любой последний шанс! Ты разве не знал?
– У меня никогда не было таких… – удивленно протянул Вик. – Извини, не знал! И он захотел жениться на тебе?
– Не знаю. Он задумался, и тут ворвался Арсений, а потом он сразу очнулся, и я подумала: а вдруг? Я не поняла. Ты же мониторил меня, ты не слышал, о чем мы думали?
– Тебя слышал, его – нет…
– Можно я еще посплю? Если честно, совсем не хочется жить сегодняшний вечер!
Глафира закрыла глаза и отключилась.
Викентий остался в кресле.
Утром Глафира услышала в своей голове голос испанца, который просил ее прийти.
Глафира тихонечко встала, чтобы не разбудить Викентия, но штатив с капельницей не дал ускользнуть из палаты незамеченной.
– Не выпущу! – подскочил Викентий с кресла и взял Глафиру за плечи, смотря прямо в глаза, и тут же продолжил: – Пока ты не откажешься от своей затеи идти за него замуж, ты отсюда не выйдешь!
– Да ёлки! В чем разница между Дорофеем и испанцем? И тебе какая разница принципиальная? Ты меня замуж не звал! Дорофей – норм, а Фернандо не годится? Почему?
– Я знаю, кто такой Дорофей. За ним ты будешь как за каменной стеной, а испанец – пороховая бочка, сгорите вместе, даже не осознав этого!
– А ты типа друг такой, помощник! Советы раздаешь! Иди ты знаешь куда со своими советами! – вырвалась Глафира, направляясь к двери.
– Я люблю тебя, дура! – Догнал Викентий уходящую и обнял со спины за плечи, не давая уйти.
Глафира замерла. Потом медленно вывернулась из объятий и тихо вернулась на кровать. Время притаилось, ожидая ответной реакции. Но ее почему-то не последовало, Глафира молча смотрела в окно.
Сколько времени эти оба так молчали, они не осознавали. Из оцепенения вывел испанец, снова позвав:
– Глафира!
– Я пойду! – медленно встала Глафира. – Мне надо пойти к нему.
И не смотря в глаза напарнику, отправилась к Фернандо.
В коридоре ждал Арсений.
– Я не мог войти, Викентий мне запретил, – не здороваясь, начал названный сын.
– Как это запретил?
– Он умеет. Нет возможности пошевелиться в направлении запрета, не хватает силы воли преодолеть запрет.
– Бред какой! Говори! – приказала, не останавливаясь, Глафира.
– Там пацан этажом ниже лежит на лечении. Это, конечно, не совсем срочно. К нему не успеет местная Скорая, – сообщил об увиденном ближайшем будущем Арсений.
– Почему не успеет? – удивилась Глафира.
– Он бесхозный. И все, кто есть в зоне его доступа, сегодня заняты.
– Что значит бесхозный?! В дорогой клинике почти в центре Парижа бесхозный ребенок? И почему ты используешь это странное
