Мы забираем коробки из внедорожника и заходим внутрь. Там еще хуже. В коридоре пахнет мокрой псиной, а на втором этаже — унылая комната с бетонными стенами и облупившейся краской. Полы кое-где прогнили, а в большинстве шкафов на кухне отсутствуют дверцы. Проводка древняя и покрыта запекшейся смазкой, так что пожар случится не сегодня завтра.
И еще Элли не очень хорошо обращается со свечами.
Я ставлю свою коробку и тихо говорю Томми:
— Я поеду поговорю с принцем.
Он кивает.
— Прямо с языка снял.
Я показываю на Элли.
— Не оставляй ее одну.
Томми хихикает.
— В этом районе? Брат, я даже моргать не собираюсь.
Некоторое время спустя я в пентхаусе, сижу напротив Николаса в библиотеке.
— Это касается новой квартиры Элли. Вы видели ее?
Он ухмыляется.
— Она все говорила и говорила об этом вчера вечером за ужином. Она, кажется, очень рада обрести некоторую независимость.
— Но вы сами не видели это место? — напираю я.
Его руки перестают перекладывать бумаги.
— Нет. Но, судя по твоему тону, полагаю, что должен.
— Чем скорее, тем лучше.
Он встает со стула, и я следую за ним в гостиную, где Оливия просматривает документы для их нового благотворительного мероприятия. С тех пор как лорд Эллингтон купил рецепты пирогов матери Элли и продает их так быстро, как только могут работать компании по доставке, в кофейне больше их не подают. Вместо этого теперь там можно поесть горячее и сэндвичи и выпить горячего кофе любому, кто войдет. Гостей просят заплатить столько, сколько они могут.
Николас протягивает руку.
— Поехали прокатимся.
Она встает, чмокая его в губы.
— Куда мы едем?
— Элли сегодня переезжает в новую квартиру, давай навестим ее.
— Она сказала, что хочет, чтобы мы подождали, пока она там все устроит.
Николас встречается со мной взглядом поверх темноволосой головы своей жены.
— Давай сделаем ей сюрприз. Твоя сестра любит сюрпризы.
* * *
Когда Оливия переступает порог квартиры с глазами размером с четвертак, становится ясно, что удивлена не только Элли.
Гулкий звук доносится снаружи — в нескольких кварталах от нас что-то произошло.
— Привет, ребята! — Элли приветствует свою сестру и шурина. — Я не хотела, чтобы вы приходили, пока я все не подготовлю. Что скажете? Разве тут не здорово?
Николас, человек, известный своим умением обращаться со словами, не может их подобрать.
— Это… что-то.
И все, что Оливия может выдавить из себя, это «вау».
С улицы снова слышен грохот. Прежде чем я успеваю прокомментировать, Николас спрашивает:
— Это же?..
— Выстрелы? — договаривает Томми. — Да. Примерно каждые двадцать минут. Как Биг-Бен для бедных.
Тощий бородатый бродяга, голый, если не считать грязного поношенного плаща, заглядывает в окно и машет рукой.
Я делаю движение в его сторону.
— Соседи вроде дружелюбные.
Оливия подходит к окну и опускает штору — карниз обрушивается на пол.
Я уже говорил, что это место, должно быть, проклято? Его нужно разбомбить.
— Почему здесь так холодно? — спрашивает Николас.
Элли слегка морщится.
— Да, есть небольшая проблема с отоплением.
— В чем проблема?
— Его тут нет. — Она поднимает палец. — Но все в порядке — у меня есть план.
Николас почесывает лоб.
— Не могу дождаться, чтобы услышать его.
— Я подумала, что притащу сюда что-то вроде мангала для костра и, конечно, поставлю его у окна, чтобы дым мог выходить наружу.
— Мангал для костра? — повторяет Николас.
— Да, — продолжает Элли. — Вы знаете, у коренных американцев раньше в вигвамах был огонь, и дым выходил через крышу, — объясняет она.
— Вигвамах? — переспрашивает Томми.
— Верно. — Николас кивает. — Ладно. Томми, не мог бы ты взять эти коробки, пожалуйста? Логан — возьми эту с той стороны, а я с другой, — говорит он, поднимая две большие коробки у своих ног.
— Что ты делаешь? — спрашивает Элли.
— Ты здесь не останешься, — говорит ей Николас.
— Я знаю, что тут неидеально… но мне же нравится, — причитает Элли.
— Мы найдем тебе новое место для поисков себя. Я даже попрошу владельца подкрутить трубы, чтобы они протекали, если это сделает тебя счастливой, но ты не можешь здесь оставаться. Ни при каких обстоятельствах.
— Но…
— Срань господня! — Оливия визжит и прыгает. — Там крыса! Огромная крыса!
— Не трогай его! — кричит Элли. — Я уже с ним познакомилась. Я буду его кормить. Я назвала его Реми — как в «Рататуе», — он милый.
— Реми не будет таким милым, когда обгрызет у тебя пальцы на ногах, пока ты спишь, — говорю я ей.
Она тычет в меня пальцем, такая милая и обиженная.
— Ты вообще не помогаешь.
Оливия начинает переупаковывать коробки.
Элли бросается к ней.
— Подожди, Лив! Поддержи меня — сестринский кодекс.
— Ты не можешь оставаться здесь, Элли. Разговор окончен.
— Но тут особая атмосфера, — хнычет Элли.
— Я думаю, что ты путаешь атмосферу с сообщением, которое серийный убийца написал на стене кровью после того, как спрятал здесь тела.
Элли хмуро смотрит на свою старшую сестру, качая головой:
— Брак с принцем сделал тебя неженкой, Лив.
Оливия смеется:
— Я никогда не была достаточно тверда духом для Реми. Никогда. — Новая принцесса щелкает пальцами. — Идем.
Затем она следует за своим мужем и Томми прямо к двери.
Пока я закрываю коробку у своих ног и поднимаю ее, Элли стоит посреди комнаты, глядя вокруг. Она тиха и кажется… крошечной в пустой квартире. Удрученной.
Я подхожу к ней сзади.
— Будут и другие места, Элль.
Ее светлые волосы с фиолетовыми кончиками колышутся на спине, когда она качает головой.
— Не такие, как это.
— Нет, они будут лучше. Более приятные, безопасные места. Ты заслуживаешь лучшего.
Она поворачивается с приливом праведного гнева. Кончики ее маленьких ушей и щеки порозовели от злости.
