и тень моя
растет на склоне дня —
вот отчего
мы видим сами!
так всякий атом
в истине проснется
ВОЗМОЖНОСТЬ
Ночь движется к закату
Хозяин мой идет
по саду
вот на веранду всходит
задом наперед
садится на свою скамью
не глядя
чашка пустая
по столу придвигается
из темноты – сосед спиной
сидит
с ним разговаривая
темный чай
изо рта выливает —
чашка дымится
и наполняется постепенно
– Ах! Удача духа —
уловил невероятное —
обратите внимание —
время обратное
как нарастанье льда
в жару
Я не человек
даже не реальность
Я – Возможность
произойти —
переводная
картинка истории —
Ах! запоздалое
в жизни твоей
Все могу —
И возвращаю
Назад назад
Со свистом
цветная пленка
сматывается:
летишь в Париж —
аэродром в Москве
уснул в Москве —
проснулся на Урале
барак и проволока
шарят по ночному —
из вспышки вышел
самолетик серебряный
проходит боль —
стирая кровь со лба
все зажило
в матроске малыш
вбегаешь задом в дом —
захлопывается дверь
пеленки заворачиваются
грудь материнская —
и нет тебя
Все есть а ты не появился
может быть не пожелал
Я – греческая
вечно юная
Возможность
меня называют люди —
готова каждому служить
Так что не сетуй
все могло иначе
иначе чем иначе
и иначе —
совсем иначе быть
или не быть
НОСТАЛЬГИЯ ПО СОЦРЕАЛИЗМУ
белый домик где гостим на юге
шкаф стоит беременный – книги,
за стеклом прогнувшиеся полки
сплошь набиты как подсолнух полный
и глядит на пришлых день вчерашний
темной вавилонскою башней:
ВЕРШИНЫ НЕ СПЯТ
СИЛЬНЫЕ ДУХОМ
ВЕСЕННИЕ ВЕТРЫ
ПОВЕСТЬ О ЛЕНИНЕ
ЗАВЕЩАЮ ТЕБЕ
ЗЕМЛЯ У НАС ОДНА
ПОСЛЕДНЯЯ МЕЧТА и т. д.
за террасой – серебро залива
на тарелке – персики и сливы
тиражи (я помню) триста тысяч
за стеклянной дверью Ира Васич
говоруша хрюша – мой редактор
Юрий Николаич – наш директор
с характерным черепом-арбузом
(переброшен) бывший зав. обозом
и добрейший Главный – Юрий Палыч
что-то в нем дворянское мечталось…
и его сменивший хам и сволочь…
в тех редакционных коридорах
много терлось лиц нечетких серых…
у вахтера – золото в оскале…
что-то выпускали… не пускали…
самиздатом тискали… таскали
в КГБ…
ты жив наш прежний перчик
жив-здоров и весел как огурчик
коктебельский на тебе загарчик
вечный узник пишущей машинки
в белых волосах твоих – пушинки
здравствуй инженер-душепроходчик
мастер запятых,
разведчик точек…
это ж эпопея! если хочешь…
от корней росли твои герои
ты им позволял и пить порою
но война была не за горою…
ржали кони
облетали тополи
и пальто им героини штопали
а герои нервно шли по городу
чтобы негодяю съездить в морду
и тогда в романе опечаткой
воздух пахнул дамскою перчаткой…
(все же чаще – гром железа
дух навоза
общее собрание колхоза)
жизнь по плану
смерть по разнорядке
плакать стану! —
автор выпьем водки!
будем пить – грустить напропалую
дай тебя бродяга поцелую —
да не лезь! —
обрадовался весь…
«я бы! мы бы!»
не тебя в расшлепистые губы
а тебя друг без которого
получилось бы не здорово —
уголовника с гитарою —
отсидел – опять за старое…
сыростью и тленом пахнут книги
слипнутся листы плохой бумаги
умрут в ряду как рядовые
да они с рожденья неживые
гром из тома в том
как из дома в дом
бродят фразы разговоры —
целые страницы…
под одной обложкой
нам бы схорониться
мелкою рыбешкой…
марево…
курево…
жарево…
зарево…
«Здесь – граммофонная труба…»
Здесь – граммофонная труба
торчит из анального отверстия
печки – здесь – покрываясь
медвежьей шерстью – перебегает
из комнаты в комнату —
похохатывая, как каленый
пряник – «50 лет октябрю» —
(жил – был) – и живет-поживает
на рисунке разметав реак-
тивные волосы летят материнские
груди) – появляются люди —
иностранные и московские странные
и видят: здесь – граммофонная труба
торчит из анального отверстия печки —
ах, как много в тебе коммунального – и реального
и нереального! – ура! Брусиловский!
1 февр. 68 г.
ХУДОЖНИК
Брусиловскому
Под рукой демиурга-художника
Роится мир форм
Он бросает их на лист ватмана
Как рыбам бросают корм
И просыпаясь от дремы
Раздувая свою спесь
Формы жадно хватают объемы
Им нужен мир весь.
Кто намеком был, кто наброском
В сновидении, неведомо где
Виноградно наплывшим воском
От звезды протянувшись к звезде
Полвселенной летит Андромеда
Половина другая – Персей
У него под грудью комета
Нож в звездной росе у ней…
Формы сподручней, чем атомы
И строят мир твой
Только б тебе развязаться с проклятыми
Нервами – тучами над головой
4.6.85.
НУДИСТЫ
два старика
ей нудно на него смотреть:
сморщенные в мешочке
будто краденые
и всё
