— Гранин вернулся из далекого прошлого, послал ей теплую улыбку, — я не из ранимых. Так что со мной вы можете не выбирать слов.
— Это ты, батюшка, лишку хватил, — хмыкнула Марфа Марьяновна, — дай этой егозе волю — и она заговорит тебя до смерти.
Усадьба встретила их запахом дров и бани, сырым холодным ветром и черными голыми ветками деревьев.
Хрипло кричали грачи, перекрикивая растревоженных ворон.
Гранин уже знал, что дом и угодья достались Лядовым в качестве приданого Варвары Афанасьевны, бабушки Александры, происходившей из сиятельного княжеского рода. Следы роскоши прошлого века проступали в этом добротном строении, к которому вела обязательная аллея, завершавшаяся полукруглым двором. Хозяйский дом — каменный, двухэтажный, щеголявший некогда модными колоннами, прятал от их взора довольно заброшенный сад, который Гранин оценил в свой прошлый визит. Он нашел в беседках следы лис, а заросли одичавших роз напомнили ему известную сказку про чудовище. Сад заканчивался искусственным прудом, который по весне придется основательно чистить.
Флигель управляющего был занят тем самым приказчиком, присылавшим странные отчеты, над которыми Гранин ломал голову ночь за ночью. Беззаботная Лядова немедленно предложила ему занять одну из гостевых комнат, и Гранин был вынужден согласиться. Как бы он ни искал одиночества, оно упорно избегало его.
Экипажный сарай, конюшня и кузница нуждались в ремонте, но амбары и кладовые содержались надлежащим образом и теперь были заполнены провизией.
— Ну что же, — Лядова спрыгнула со ступеньки, опершись на руку Гранина легко, лишь для приличия, и огляделась. — Вот здесь я и выросла.
— Сашенька Александровна! — от флигеля к ней спешил седой и хромой человек, весь будто в следах от минувших битв. — Приехала!
— Добрый день, Антон Викторович, — она подала ему руки, смеясь. — Знакомьтесь, Михаил Алексеевич, — ваш помощник, между прочим. Антон Викторович Мелехов временно занимался нашими угодьями, лесами да полями, — эта тема явно ее мало интересовала, и Лядова слегка наморщила нос, признавая свою беспомощность. — Так что он введет вас во все дела, да и вы распоряжайтесь им по своему разумению.
Мелехов глянул на Гранина остро и без особой радости, но быстро отвел взгляд, засуетился, приглашая приехавших в дом.
Гранин плелся следом, предчувствуя большие хлопоты.
Лядовой не сиделось на месте. Стремительной молнией пронеслась она по комнатам, укорила Гранина за шпалеры и шторы — уж больно печальны, — немедленно выкинула их из головы и потребовала, чтобы он сопроводил ее в деревню.
— И зачем нам? — спросил он, шлепая по осенней бездорожице, и грязь чавкала у него под ногами.
— Надо найти одного человека, — ответила Лядова, целеустремленно двигаясь вперед. Непогода не могла остановить эту девицу.
— Какого человека?
— Полезного человека… Голубушка! — закричала она совсем не по-девичьи, а вовсе даже по-гусарски, завидев женскую фигуру на околице. — Подожди, милая!
Женщина — высокая, стройная, одетая слишком легко, с непокрытой головой, — смотрела на них спокойно и лишь чуть-чуть насмешливо.
Была она ни молода ни стара, ни красива ни безобразна и отличалась какой-то текучестью, ускользала от внимания, и этим напомнила Гранину и мать его, и бабку.
— Голубушка, — заговорила Лядова, едва приблизившись, — я ищу…
— Тот, кого ты ищешь, находится куда ближе, чем ты думаешь, барышня, — нараспев перебила ее женщина, а потом остро, пронзительно взглянула на Гранина, побледнела и едва не отступила назад. — Какая чернота тебя окружает, — произнесла она, охрипнув.
— Что? — Лядова нахмурилась, посмотрела недоуменно на Гранина, покачала головой. — Мне нужен Андрей Шишкин.
— Третий дом на втором порядке, — с явным облегчением произнесла женщина и поспешила прочь, не оглядываясь.
— Что это? — пробормотала Лядова.
— Обыкновенная деревенская ведьма, — объяснил Гранин, — увидела мое вдовство.
— А тот, кого я ищу?..
— Третий дом на втором порядке, — хмуро сказал он, подозревая, что речь идет вовсе не о неведомом Шишкине.
Лядова помолчала.
— Да перестаньте, — резко сказала она наконец, — вы же образованный человек. Какая еще ведьма? Это все от дремучести.
Гранин пожал плечами и пообещал себе найти потом ведьму, чтобы расспросить ее о природе того колдовства, которое над ним сотворили.
Ему все время казалось, что молодая личина в любой момент слезет с него, как старая шкура с лягушки.
Только вряд ли ведьма захочет с ним разговаривать, уж очень напугал ее цыганский след на Гранине — выступавший против самой природы человеческой.
И то верно: он и сам был наполнен страхом. Да только жить все равно как-то надо было.
Глава 08
Когда Саша была маленькой, ей никто не запрещал играть с деревенскими детьми, и она шла по знакомым улочкам с чувством нежного узнавания. С ней то и дело кто-то здоровался, и она останавливалась, чтобы переброситься несколькими словечками.
Но вот Андрея Шишкина, вышедшего встречать их на крыльцо, она не помнила. Выправка выдавала в нем старого вояку, дубленое лицо было загорелым дочерна и покрытым морщинами — таких состарившихся солдат здесь жило немало. Кто-то умудрился жениться, но многие доживали свой век в одиночку. Отец и дед навещали их несколько раз в год, накрывая стол и вспоминая былые времена. Сашу не брали на такие сходки — уж на что отец смотрел сквозь пальцы на все ее вольности, но даже он считал, что грубоватый солдатский юмор слишком солен для молодой девицы.
— Саша Александровна, — Шишкин скупо улыбнулся, — а выросла-то как! Я ведь помню тебя ростом мне по колено.
— У меня в няньках, — пояснила Саша Михаилу Алексеевичу, — все папино войско числилось.
Управляющий, который после встречи с деревенской ведьмой стал еще печальнее обычного, промолчал.
— И что же ты вдруг вспомнила о старике? — прервал это молчание Шишкин.
— Лошадей хочу разводить, — ответила Саша, — лядовскую породу…
Он не дослушал ее. Развернулся и ушел в дом.
Саша недоуменно перевела взгляд на Михаила Алексеевича.
— Что это он? — спросила она. — Куда? Разве я обидела как-нибудь?
— Вы, Александра Александровна, — учтиво и отстраненно ответил он, — не можете никого обидеть.
— Пустое, — досадливо перебила она, — пустое вы сейчас говорите, ненужное. Как будто не человек, а лишь оболочка от него.
Михаил Алексеевич посмотрел на нее едва не с испугом, потом криво усмехнулся.
Но хотя бы в
