из величайших отцов христианской церкви, пишет: «Разве противоречит в чем-либо разуму представление, что каждая душа по каким-то таинственным причинам (мое высказывание полностью согласуется с мнением Пифагора, Платона и Эмпедокла, на которых часто ссылается Цельс) вводится в тело, причем вводится в него соответственно своим заслугам и прежним поступкам?»
В книге «Колесо жизни» преподобный А. Хендерсон, викарий церкви св. Иоанна при гробнице, высказывается о позиции ранней церкви в отношении перевоплощения так: «Дополнительное возражение, витающее в умах многих людей, основано на якобы имевшем место осуждении этой доктрины церковью на Пятом Генеральном Соборе в Константинополе. Однако более внимательное рассмотрение исторической ситуации со всей очевидностью показывает, что вопрос о перевоплощении вообще не поднимался на Соборе и что с осуждением некоторых крайних воззрений оригенистов выступил Меннас, патриарх Константинополя в провинциальном синоде. Поступил он так по наущению императора Юстиниана, приказавшего, чтобы тот обеспечил подписание епископами анафемы. Местный синод собрался в 543 г. н. э., тогда как сессия Генерального Собора состоялась только спустя десять лет. Зная все это, нетрудно понять, каким образом филлипики Меннаса, произнесенные им вне Собора, позднее были ошибочно приняты за постановление Генерального Собора».
Юстиниан закрыл классические академии в Афинах и Риме и выслал философов из страны. Подстрекаемый противниками учения оригенистов, Юстиниан издал императорский указ с осуждением Оригена, позднее утвержденный папой Вигилием[46].
Лютославский пишет: «Осуждение касается только весьма своеобразной манеры изложения доктрины предсуществования, из-за чего в ней можно усмотреть намек на грехопадение совершенных духов, уже достигших царства небесного… Столь радикальное расширение понятия палигенеза заслуживает порицания, хотя никоим образом и не затрагивает истинной древней традиции, согласно которой перевоплощение соответствует христианской концепции чистилища».
Опираясь, таким образом, на авторитет компетентных источников, можно заключить, что подлинную доктрину перевоплощения как надлежащего способа конечного единения с Богом христианская церковь не предавала анафеме и не объявляла еретической. Но тогда остается лишь удивляться тому, что доктрина, столь нужная для понимания жизни вообще, полностью игнорировалась даже либеральными конфессиями. Доктрина перевоплощения является наиболее содержательным и важным учением из всех, которые христианская церковь в состоянии сегодня распространить.
В таинственной неканонической книге под названием «Pistis Sophia» («Знание-Мудрость»), сочинении, пропитанном традицией гностицизма и якобы раскрывающем эзотерическое учение Иисуса, переданное Марии Магдалине, встречается одно высказывание, поддерживающее веру в перевоплощение: «Но если он согрешит однажды, дважды или трижды, они не примут такую душу и вновь отправят ее обратно в мир сообразно виду греха, который она совершила».
После Собора в Константинополе доктрина перевоплощения покинула Европу, что в немалой степени способствовало ужесточению страданий и мерзости запустения мрачного средневековья. Подобно многим другим философским традициям, она переселилась в пустыни Аравии, где с ростом могущества сарацинов набирала силу, чтобы прибыть в Европу вместе с возвратившимися домой крестоносцами. Доктрина перевоплощения всегда носила философский характер, и теперь она как философское учение чахнет на Западе, а вместе с ней чахнет и доктрина метемпсихоза.
Существуют во всем этом, хотя и редкие, но все же исключения. Всех, возможно, заинтересует тот факт, что в Средние века к числу заступников теории перевоплощения в римско-католической церкви принадлежал св. Франциск Ассизский, основатель францисканского ордена; ученый ирландский монах Иоанн Скотт Эриугена; св. Бонавентура, «серафический доктор», кардинал, с 1257 г. — генерал францисканского ордена; Томмазо Кампанелла, доминиканский монах, был выслан из страны за веру в последовательное возвращение души на землю. М. де Орье, ортодоксальный католик, пишет в «Судьбе души»: «В этой доктрине, столь очевидно основанной на здравом смысле, все между собой связано и объединено в единое целое… поскольку все, что требовалось для создания цепи разных следствий, — это чтобы Бог возвращал в бытие некоторые души, которые Он считал по своей природе подходящими для Его цели. Таким образом, самые возвышенные тайны религии, самые удивительные факты, имеющие отношение к судьбе души, найдут свое естественное объяснение в правильном метемпсихозе»[47].
К еретическим сектам христианства, члены которых верили в доктрину перевоплощения, принадлежали манихеи, присциллиане и альбигойцы. Манихейство объединяло в себе гностицизм, персидский дуализм и христианский монотеизм. Идея перевоплощения была основным догматом этой секты. Манихейство оказывало существенное влияние на весь Ближний Восток, постепенно ослабевшее под давлением христианской ортодоксии.
Присциллианами называли последователей Присциллиана, испанского епископа, жившего в IV в. Члены этой секты соединили философию гностиков и манихеев с собственными ортодоксальными убеждениями. По этой причине римский император Максим обвинил Присциллиана в ереси и казнил в 385 году. Остатки этой секты сохранились до шестого столетия. Присциллиане признавали предсущество-вание и немало времени посвящали размышлениям на тему метемпсихоза, за что и подверглись полному уничтожению.
Альбигойцы, процветавшие на протяжении двенадцатого и тринадцатого веков, не только навлекли на себя гнев церкви, но еще и стали объектами преследования со стороны инквизиции. Среди идей, за которые их подвергали пыткам и казнили, была доктрина повторного рождения. Еретические секты росли как грибы, пока светская власть христианской церкви оставалась неоспоримой. Всевозможные соборы и синоды хотя и крайне сурово обходились с подобными раскольниками, все же не смогли помешать распространению неортодоксального мистицизма. К сожалению, протестантская реформация не привела к установлению либерализма в христианстве. Сами реформаторы были пуританами и пропитались ортодоксией в равной, если даже не в большей степени, что и осуждаемая ими церковь.
Интересно отметить существующую в ранней церкви любопытную тенденцию считать некоторых греческих философов христианами, хотя все они умерли еще до рождения Христа. Ранняя церковь высоко ценила Платона, Сократа и Пифагора. Говорили, что Пифагор был монахом. Ходили также упорные слухи, что Будда Гаутама был канонизирован под именем Св. Иосафата. И даже старого скептика Сократа приукрасили, навешав на него святые ордена. Источником всех этих слухов, возможно, стал Вольтер, заявивший, что Платона следовало бы считать первым канонизированным святым в христианской церкви. Есть некоторые основания подозревать, что языческий математик Гипатия, самая выдающаяся из женщин-философов и наставница Синезия, была канонизирована под именем св. Катерины Александрийской.
Первые отцы церкви знали, что христианская вера глубоко уходит своими корнями в языческую доктрину и традицию. Христианство во многом схоже с классическим язычеством с той лишь разницей, что место перевоплощения и кармы заняла в нем доктрина первородного греха.
ПОВТОРНОЕ РОЖДЕНИЕ В СОВРЕМЕННОМ ХРИСТИАНСКОМ МИРЕ
Ночной поезд на Иерусалим являл собой верх дискомфорта. Со мной в купе ехал пожилой пастор, находившийся в годичном отпуске. Он начинал обнаруживать легкие признаки разочарования. Вместо страны, текущей молоком и медом, он видел сквозь мрак зимней бури лишь безлюдную каменистую местность. В тот долгий вечер наш разговор перешел на философию, и, не успев этого осознать, мы уже
