да и желание — то, как таковое, быстро исчезло.
— Не поймите меня неправильно. Я не глупый подросток. Я сам всё прекрасно осознаю и знаю, насколько сильно могут волноваться мои друзья, в частности… — я бросил беглый взгляд на дверь. Девушка понимающе кивнула. — Но я не стану сейчас заниматься этим вопросом. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего или как там?
Привычное умиротворённое выражение лица специалиста наконец сползло. Не то чтобы я добивался этого, но некоторое удовлетворение я всё — таки получил.
— Вы несомненно правы. Я не стану с вами спорить. — она снова поправила очки и двинулась обратно к креслу — Консультация завершена, мы уложились в час.
Я молча поднялся с кожаной сидушки:
— Но Эдуард, — психолог не отрывала взгляда от экрана монитора, продолжая что — то набирать на клавиатуре— вокруг вас есть люди, которые хотят вас слушать, я говорю не о себе. Советую принять это во внимание.
Я изобразил жест прощания, приподнимая невидимую шляпу и молча удалился из кабинета. Колька терпеливо ждал возле двери и завидев меня, широко улыбнулся. Я нехотя улыбнулся в ответ. Он ничего не спрашивал, только молча положил мне руку на плечо, и мы вместе удалились из этого места. В машине пару раз друг пытался аккуратно начать тему, но не приметив особого желания с моей стороны, наконец отбросил попытки.
— Почему ты говоришь, как маньяк? — не выдержал я. Окунувшись в моменты воспоминаний, я от чего — то набрался смелости.
Манька слегка смутилась:
— Как маньяк?
— Ну, вот это твоё: «Я с ним разобралась, расплатилась», это же реально жутко.
Брови «СВ» сползли к переносице, но выражение их было не злым, вовсе нет. Оно было каким — то отчаянно непонимающем, словно я ей сказал какую — то теорему из школы, а она, староста класса, знающая каждую тему наизусть, ни разу не слышала о моём «способе» решения. С глаз быстро исчез вспыхнувший огонёк горделивости, сменяясь грустью. Я снова почувствовал потребность оправдаться.
— Ну, я имею ввиду…
— Нет, лучше молчи. — поднимается, не глядя на меня. Она совершенно точно выбрала точку в противоположной стене, чтобы не отвлекаться на рядом сидящего. Я знаю, я так делал. — Комната справа твоя. Располагайся. В мою не входить. Нарушишь правило — вылетаешь.
— Меня отправят к навкам? — я предпринял попытку разрядить обстановку своей шутливой догадкой.
Манька отставила кружку в раковину:
— К ним.
В горле возник ком. Сразу вспомнилась любимая фраза Сани, которую он цитировал при каждой удобной возможности: «Топ пять пранков, вышедших из под контроля». Я нервно сглотнул.
— Всё, понял.
Ещё минут пять мы прибывали в тишине. В очень неловкой душащей тишине. Манька занялась грязной посудой, я же сидел позади. Так продолжалась бы ещё долго, я думаю, если бы не её неуклюжесть.
По квартире раздался звук бьющейся посуды.
— Твою ж!.. — я вскочил с места. По мне пробежалась фантомная боль. Осколки долетели прямо до моих ног и слава богу, пролетели сквозь них.
Машка стояла в оцепенении. Я заметил, как у неё подрагивает рука. С пальца начала сочиться кровь.
— Мария?
Девушка не ответила. Она уставилась куда — то в одну точку, взгляд стал напоминать кукольный.
— Маша? — я поднырнул под лицо девчонки, акцентируя внимание на себе. Она вздрогнула.
— Чё творишь? — огрызнулась хозяйка — Тебе место мало, ты решил на меня залезть?
Я выпрямился, став на порядок выше СВ. Неприятно.
— Да уж, благими намерениями. — сказал, как отрезал.
Девчонка приподняла бровь. Вид непонимающий. Не уж то не заметила, как зависла? Может, она вообще уснула на тридцать секунд? Ну, и странная же эта Мария.
— Ты, случаем, кошкой нигде не подрабатываешь? Может, ты не только призраков видишь, но ещё и в животных обращаешься?
Маша посмотрела на меня, как на идиота. Понятия не имею, как описать этот взгляд, но он был хорошо мне знаком. Дома на меня так часто смотрели.
— Я просто не выспалась. — не моргая, произнесла она.
Я почувствовал неловкость.
— Ладно — ладно. — запричитал я — Подумаешь. Смею предположить, посуда у тебя долго не держится.
Снова присев на своё место, я повернулся к окну. Как хорошо, что я не отражаюсь. Видок мой сейчас, прямо скажем, не из приятных.
— Меня напрягает твоя внешность. — ведьма будто читает мысли. О, нет! А если и правду умеет?!
«Шесть, семь, девять!» — в голове я перебирал спонтанные числа. Хотел проверить измениться ли реакция Маньки на меня, но к моему удивлению, она продолжила смотреть тем же взглядом, что и до этого, но теперь там кажется появилась толика жалости.
— Скажи, как есть, Эдуард. Ты больной? Почему ты так ошарашенно на меня смотришь? Что с тобой?
Я выдохнул. Привычки с жизни.
— И что прикажешь мне сделать? Макияж? Грим? — я невольно бросил взгляд на свою обгоревшую ногу. Штанина сильно въелась в кожу. Это даже выглядело больно, я уж не говорю про ощущения при жизни. Жесть.
В голове возник момент, когда я только — только увидел себя мёртвым. «Грим! Это точно грим!»— кричал я себе.
Девушка раздражённо закатила глаза. Ловко провернувшись на пятках, ведьма потянулась к верхней полке. Раздвинув пару баночек с какими — то приправами, девчонка вытащила плесневелый кусок хлеба. Также ловко достала нож и быстренько «скорябала» крошки с очерствевшего хлебобулочного изделия. А мне говорили, я странный.
Что — то пошептав над жертвой, девушка резко развернулась и дунула этой трухой на меня. От неожиданности вздрогнул и чуть погодя, чихнул пару раз.
— Ты! — вырвалось у меня — Ты просто невыносима! У тебя явно привычка людей фигнёй обдувать!
Девчонка пожала плечами. Разворачиваясь обратно к мойке, она почти шёпотом, начала что — то говорить. Мне пришлось напрячься, чтобы услышать:
— У меня есть зеркало в соседней комнате. — Спасибо за информацию. Она похвалилась мне? Стоит оценить интерьер? — Оно для духов. — уточнила хозяйка. Я потупил взгляд. — Советую тебе глянуть на себя. А, и да. — Деваха указала ножом на какое — то расписание, прилепленное к холодильнику. Я начал вглядываться. — Меня в это время не будить. Услышу шум — выкину.
Надписи на магнитном поле с сердечками гласили:
8 — 9 утра — Я сплю.
9 — 10 — Я ем.
10 — 18 — Я сплю.
18 — 23 — Ищу духов.
23 — 6 — хороню души.
6 — 8 — занимаюсь йогой.
Ну а что, обычное расписание двадцатилетней одинокой женщины. Ничего удивительного.
Сквозь свои саркастические рассуждения, я мельком услышал мяуканье за окном. В голове снова
