Сейчас ее нет, и я четко усвоил, что такие люди не живут долго. Я видел это на войне. Люди со светлой душой и добрыми помыслами рождаются редко и только для того, чтобы посеять в наших душах частички надежды, что жизнь не такое дерьмо, как нам кажется. А потом они уходят, навсегда, оставив после себя лишь воспоминания, голос и добрую улыбку.
Глупая Мышка еще не понимает это, но настанет время, и в ответ на свою доброту она познает предательство, ложь и корысть.
Глава 18
Я ненавидела спать днем, потому что вечером сложно вставать и болит голова. Но это был единственный выход успокоиться, проснувшись я первым делом узнала у Генри, как себя чувствует леди София и Джонатан.
Оказалось, что бабушка лорда чувствует себя лучше, но вставать с кровати пока не может, маленький лорд и вовсе до сих пор спит.
Я постучала в дверь покоев леди.
— Входите, – услышала я слабый голос Софии.
Я вошла и села на стул рядом с кроватью.
— Как вы?
Она взяла меня за руку и крепко ее сжала.
— Анна, я так виновата! Послушай меня, умоляю. Иначе даже на том свете моя душа не найдет покоя.
— Вам еще далеко до того света, – постаралась успокоить Софию я, но она только крепче сжала мою руку и из глаз потекли слезы. – Вам нельзя волноваться! Я схожу за успокоительными каплями.
— Нет. Послушай, Анна, Рейн, он не виноват ни в чем… Это я виновата.
— Не говорите так, – смотреть на сломленную женщину было одновременно страшно и больно, и я не знала, что должна сказать ей.
— Я бросила его. Он был таким хорошим ребенком. Маленький такой, ангелочек с каштановыми волосами, и ярко-зелеными глазами. Он был добрый и открытый, верил во все, что я ему говорила, а я бросила его.
Софию затрясло, и я все-таки смогла вырвать свою руку из ее хватки и взять капли успокоительного со стола.
— Вы должны успокоиться.
Я накапала несколько капель в ложечку и поднесла к ее лицу, но леди лишь отвернулась.
— Когда его мать умерла, мой сын, Артур, запер Рейна. Он не разрешал ему выходить из дома, стеснялся его. Я старалась баловать мальчика, приносила ему сладости и новые игрушки, но Артур, он прогнал меня и запретил мне видеться с внуком. Я должна была бороться, должна была помочь моему ангелу. Но я сдалась. Я так виновата. Если бы вы видели, как уходила последний раз, Анна! Он цеплялся за подол моего платья, плакал и умолял, чтобы я не оставляла его. А я ушла...
Сколько боли и страданий отразилось на морщинистом лице, которое было залито слезами.
— Ради Боги, леди София, выпейте настойку.
— Не бросай его, Анна. Он совсем один с Джонатаном, не справится.
— Он не будет один, у него есть вы и Генри.
— Он не справится. Я вижу, как он угасает. Он живой лишь когда вы рядом с ним.
София снова взяла меня за левую руку, пока правой я держала ложечку с настойкой.
— Обещайте, что не бросите его!
По моему лицу уже текли слезы. Слишком тяжелый рассказ для меня, слишком слабая София.
— Умоляю, выпейте отвар.
София наконец приняла от меня свое лекарство.
— Анна, не бросайте нас, не бросайте Рейна.
Тяжело произнесла леди, с закрытыми глазами, а после уснула.
Я села в кресло, и обхватила руку Софии правой рукой. По моим щекам текли слезы и лишь тепло от руки этой женщины, успокаивало меня. Так я просидела около полчаса, прежде чем взяла себя в руки.
Как много боли в стенах этого дома.
Я вышла из покоев леди и направилась в уборную.
— Мисс Анна, – окликнул меня Генри, и увидев мое состояние продолжил, – накапать вам успокоительных капель, чтобы вы уснули.
— Благодарю, не нужно.
На самом деле я бы с удовольствием выпила успокоительное и уснула, но Рейн нуждался в помощи.
Я зашла в уборную и решила помыться. Сняла с себя все грязное и набрав теплой воды, залезла в ванную.
Лежа в теплой воде, я думала над всем, что произошло со мной за последние несколько дней. Это должен был быть лучший год в моей жизни, а вместо этого я получила столько испытаний.
Еще днем я хотела уйти в общежитие, а сейчас была уверена, что должна остаться. Кто-то должен помогать Генри и ухаживать за Софией и Джонатаном. Я не могла бросить их в такой сложной ситуации.
Даже на минуту не задумалась, чтобы уйти, ведь я бы не смогла простить себе такой поступок.
Так нельзя. Когда я была маленькой, и отец ушел от нас, матушка думала, что мы умрем с голода.
Три ребенка и одна слабая женщина. Мы бы и умерли, если бы не добрые люди из нашей деревни.
Матушку приняли на работу и обучили, а соседняя бабушка сидела с нами. Только благодаря доброте этих людей мы смогли выжить.
Однажды моя сестра сильно заболела и у матери не было денег вылечить ее. У нас были деньги только на еду, но на дорогостоящие лекарства и оплату лекаря не хватало. Афа и многие жители нашей деревни отдали последнее в тот день, чтобы мама могла оплатить лекарства.
— Если мы не поможем, то что мы за люди такие? – говорила Афа, когда мама рыдала, целуя ее руки. Быть человеком – значит быть человечным, значит помогать нуждающимся.
Поэтому я не могла поступить иначе.
***
Генри был талантливейшим дворецким. Пока я лежала в ванне, он успел забрать мои вещи из спальни и положить на их место свёрток.
Выходить голой и ругать дворецкого не хотелось и сама по себе забота, хоть и неуместная, в такие тяжелые времена не должна караться.
Одевшись, я вышла и встретила Генри, который предложил мне поздний ужин.
— У меня нет аппетита, – честно сказала я.
— Джонатан вас очень ждет, – умоляюще сказал он, и я, не раздумывая, пошла в обеденный зал. Сегодня ужинали мы вдвоем: я и маленький разбитый мальчик.
— Ты должен кушать.
— Бабушка выздоровеет? – спросил он совсем слабым, сорвавшимся от плача голосом.
— Обязательно выздоровеет. Но она очень расстроится, если ты не будешь кушать.
— Анна, вы не бросите нас?
Этот взгляд искренних больших детских глаз.
— Не брошу.
— Обещаете?
— Только если ты будешь кушать.
Джонатан опустил взгляд в тарелку.
— Я не могу кушать, мисс Анна, мне так грустно.
Я отложила ложку, встала и подошла к мальчику, прижав его к себе.
Он не обнимал меня в ответ, но и не отталкивал.
