это уходит несколько месяцев, она уже на сносях, но и у тебя тоже почти все готово. Ты задаешься вопросом: хватит ли у тебя времени? Ах, если бы у тебя была другая работа. Небольшое занятие. Ты бы не стала этого делать. Выдавливать жизнь из королевской вещи. Как только он покинет брюхо, он обретет королевскую власть. И эта женщина тоже, а ведь она просто вещь, которая нравится твоему отцу. Если бы она была человеком, твой поступок был бы изменой. Это было бы убийством. Конечно, это не остановило бы тебя, но хотя бы заставило задуматься. Ты закрываешь свои ледяные голубые глаза и думаешь о семи маленьких формах. Разные формы. Одно предназначение. Ты их создала. Они проснутся, один за другим. Придут на помощь, когда будут нужны. Когда услышат твой стихийный зов.
Ты сидишь на каменных плитах маленькой часовни, прячущейся в самом сердце леса. Древней. В той, что предназначена для богов, что были до; той, куда никто не ходит. Это место было ее. Убежище в лесу. Ты хорошо теперь ее понимаешь. Ты убираешь помещение. Подметаешь пол. Поешь песни крови, приносишь жертвы на алтаре. Держишь огонь зажженным и ждешь своего часа.
Твой голос сладок, но в нем есть сила. Ты громко и долго повторяешь слова, которым она научила тебя. Вспоминаешь, что сказала она перед тем, как издать предсмертный вздох. Ее голос взвился высоко – «Ах!» – и унесся ввысь. Ты задавалась вопросом: почему на исходе своей жизни она поступила так, как поступила? Что она видела? Какие чудеса и какие ужасы? И она была ничуть не хуже их. Здесь, в вашем лесном доме, ты становишься такой же, какой была она. Ты узнаешь себя. Узнаешь место, которым обладаешь. Место, которое ты бы заняла. Форму. Вес.
Ты читала о матерях, которые иногда приходят навестить своих детей с того света. О тех, кто так сильно заботятся о своем потомстве, что не могут его покинуть даже после смерти. Ты закрываешь глаза. Думаешь о замке. Прошло уже так много времени. С тех пор, как ты потерялась. Ты о многом успела подумать, пока бродила по лесу. Тебе нужно было составить план, дождаться благоприятного момента.
Женщинам не разрешается заниматься этим здесь. Не позволяется обладать силой, произносить запретные слова. Он бы сжег тебя, точно сжег… Он – твой отец. По его щекам лились бы слезы, но он всегда был справедлив. Он делает то, что необходимо, поступает как король. Твоя мать была такой же. Хотя она бы не плакала. Она бы знала, что огонь – это не конец. Не для такой, как ты. Чтобы уничтожить тебя, потребовалось бы нечто большее.
Семь фигурок лежат на алтаре. Ты произнесла вслух свое желание, высказала его в молитве. Иногда важно просто попросить. Оформить мечты в слова: «Ее ребенок мертв. И все будущие дети тоже. Их жизнь – мясо. Их надежды – прах. Она должна знать свое место».
Колеблясь, ты дотрагиваешься пальцами до первой фигурки. Втыкаешь в нее палец и чувствуешь слабое дыхание. У него нет лица, только маленькие дырочки вместо глаз, чтобы впускать воздух. Рта тоже нет. Да им и не нужно говорить. Ты знаешь, о чем думает твое детище. Как и любая мать. Ты окропляешь его лицо водой и выталкиваешь в мир. Желаешь удачи.
Король ищет свою потерявшуюся дочь. Ты слышишь его голос в шелесте листвы. Немало же времени прошло, прежде чем его похотливые глазки заметили твое отсутствие. Эта женщина ослепила его. Зима миновала, снег тает. Но твоя кожа по-прежнему бела, будто скована морозом. Краснеет, словно кровь. Твои глаза голубы, как лед. Твои волосы черны, как крылья ворона.
Твою мачеху находят в ванной. Полной грязной воды, кроваво-красной жижи. Ее лицо не выражает ничего. Оно бело, как снег. Ребенок, вывалившийся из нее, черный, как уголь. Маленький сгусток обугленной, сморщенной плоти. Пустой кожаный мешок. Она, конечно, выжила. Ей нужно жить, чтобы выучить урок.
Когда ты, став сильнее, возвращаешься из лесу, твое лицо выражает страдание. На тебе черная мантия, под цвет твоих волос. Как уголь. Как вороны. Как Ночь. Твоя маленькая сестра.
Тебя встречают, будто королеву, а не принцессу. Как и должно. Все как должно.
Твое маленькое создание приходит к тебе, как только ты остаешься одна. Ты гладишь его лицо и разбираешь по частям. Кусочек за кусочком. Он весь сделан из глины и огня, и ты ссыпаешь его с балкона несколько дней подряд, пока от него не остается и следа. Там, где на землю упал его прах, цветут и тут же вянут цветы. Ты убила своего первого ребенка. Ничего особенного ты не почувствовала.
Каждый раз, когда ты создаешь маленькое существо, нужно что-то преподнести ему в дар. Дать немного своей жизни. Ноготь. Палец. Улыбку или слезу. Второго ты целуешь. И он оживает. Этот сделан из воды и соскальзывает в зеркало, стоящее в твоей комнате. Ты велишь ему ждать там. И в его глазах видишь себя, отражение своего лица. В твоих чертах нет жесткости. Ты выглядишь такой мягкой, будто маленькая тряпичная куколка, настоящая принцесса. Ты гадаешь, когда задумалась об этом в первый раз? Не может ли жестокость оставить глубокие морщины на твоем лице? Проложить глубокую борозду между твоих глаз. Но тебе не стоило беспокоиться. Теперь ты это знаешь.
Она все еще тут. Он навещает ее по ночам, но она больше не светится изнутри. Холодна, внутри нее больше не сияет жизнь. Ничто уже не может ее согреть. Заставить ее почувствовать себя важной. Она смотрит на него как маленькая побитая собака. Она знает, что ей нужно сидеть, гулять, просить, служить – и все по команде.
Ты смотришь на нее так же, как и всегда. Возможно, чуть добрее. Теперь, когда она исчезает. Когда больше не представляет угрозы. Ты видишь, как она складывается внутрь себя, как мятый пергамент. Меняет себя, чтобы угодить ему. Разрезает ему мясо на маленькие кусочки. Теперь он иногда отталкивает ее от себя, прерывает ее. Она разжалована и опять стала прислугой.
Ты считаешь, что это справедливо. Иногда ты сидишь у фонтанов, любуясь серебристой рябью, то и дело пробегающей по водной глади. Ты думаешь, что ты красива. Но когда же начнет происходить хоть что-то? Скоро, надеешься ты. Ты веришь, что это будет скоро. Ты думаешь о своем отце, спокойном и холодном, состоящем из маленьких звездочек и облачков. Ты думаешь о ней, о теплой твари в его
