устроить мне ещё один стриптиз? — спрашивает Джек.
Я не отвечаю, и он наклоняет голову набок, словно что-то обдумывая.
Он поднимает руки, расстёгивает своё пальто, и я сглатываю, когда он снимает его и бросает на кровать. Джек придвигается ближе, и я делаю шаг назад.
— Я просто хочу домой, — говорю я, держа голову высоко поднятой.
— То место, из которого я тебя забрал? — отвращение в его словах звучит громко и явственно.
Я опускаю руки и отвечаю ему его же монетой.
— Может, у тебя куча денег и шикарных вещей, но, держу пари, нет никого, кто бы любил тебя искренне. Ты лишь средство для достижения цели. Решение проблем, — его глаза опасно сверкают, но я игнорирую предупреждение. — Совсем как для меня. Так что да, я хочу вернуться домой, в то место.
Предупреждение в его взгляде тает, когда Джек расстёгивает на себе рубашку.
Внизу живота нарастает жар, и я заталкиваю его обратно поглубже.
— Я не заметил особой любви в глазах твоей матери, — его жестокая усмешка вызывает у меня желание наброситься на него.
— Мои отношения с матерью тебя не касаются.
Его рука взмывает вверх, будто змея, и оборачивается вокруг моей шеи. Страх поднимается глубоко внутри меня и бьёт по лёгким, лишая кислорода.
— Всё, что тебя касается, теперь моё дело, — он подталкивает меня назад, пока я не упираюсь спиной в двойные двери. Джек возвышается надо мной, и, когда он наклоняется ближе, я не могу выдержать его пристального взгляда. — Поняла? — его злость вынуждает меня кивнуть. Он сильнее сжимает пальцами мою шею. Я вновь поднимаю на него глаза. От него исходят волны холода, и я боюсь того, что он сожмет ладонь ещё сильнее.
— Скажи это, — он гладит большим пальцем мою шею.
— Поняла, — слова выходят хрипло, и он ослабляет свою хватку, но не отодвигается.
Горло жжёт, мне хочется плакать, но это последнее, что я сделаю. Я никогда не покажу ему свою слабость, потому что, как только это произойдёт, он проглотит меня без остатка. Или как в той сказке про принцессу и великана — выжмет из меня жизнь.
Его глаза блуждают по моему лицу. Лёд в них, кажется, тает, но не исчезает полностью. Его ноздри раздуваются, как будто он учуял что-то неприятное, и желудок у меня сжимается, когда Джек наклоняется ближе.
Его губы касаются моих. Это невесомое прикосновение лишает меня последнего глотка воздуха, который был у меня в запасе. Его рука на моей шее ещё больше расслабляется, в то время как он углубляет поцелуй. Я не отвечаю, когда его тёплые губы захватывают мой рот. Крепко сжимаю ноги, когда нервы и все органы чувств в моём теле включаются на полную мощность.
Он прерывает поцелуй, и я рада, что он это сделал, потому что находилась на грани того, чтобы ответить ему. Резко вдыхаю, замечая ненависть, с которой Джек смотрит на меня. Он отпускает мою шею, но, вопреки моим ожиданиям, не отстраняется. Я жду, что он отвернётся и оставит меня, растерянную и жаждущую его. Его взгляд скользит по моим губам, и мой язык предательски облизывает их.
— Ты можешь сдерживаться, сколько угодно, — Джек хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Я знаю, что ты хочешь меня.
У меня готова для него лучшая «да пошел ты» ухмылка, которую я только могу изобразить, не вымолвив ни слова. Это срабатывает, но не всегда в мою пользу. Я снова жду, что его избалованная задница отойдёт, но этого не происходит. Он заканчивает расстёгивать рубашку и только тогда делает шаг назад.
От паники у меня сводит живот. Перед моим взором медленно предстаёт загорелый торс, рельефный и мускулистый. На боках виднеются татуировки, но я не могу их разглядеть, даже когда он полностью снимает рубашку. Я обхватываю себя руками за талию, представляя, как он накрывает меня своим большим телом. Как это будет ощущаться? Я не думаю, что кому-нибудь удастся уйти от Джека О’Ригана нетронутым. Этот мужчина сложен как бог.
Его презрительная усмешка, говорящая «я вижу, как ты таешь», превосходит всё, что я когда-либо видела, и у меня больше нет сил на него смотреть. Он бросает рубашку на кровать, и у меня возникает искушение рассмотреть его, но я заворачиваюсь в последние крупицы приличия, как в изношенное покрывало.
Едва услышав звук льющейся воды, я делаю дрожащий вдох, понимая, что он ушёл в душ, а я осталась одна.
— Ты можешь ко мне присоединиться, если хочешь.
Я слышу улыбку в его словах, и это до чёртиков раздражает меня.
— Я лучше выброшусь с балкона, — как только слова покидают мой рот, у меня возникает желание погнаться за ними, схватить и запихнуть обратно. Я жду, что разъярённый и совершенно голый Джек выйдет из ванной и накажет меня. Чего я не ожидаю, так это тихого смеха, который выводит меня из равновесия. Я никогда раньше не слышала, чтобы он смеялся. И слава Богу, что не слышала.
Да, вне всяких сомнений, я уже никогда не буду прежней. Я уверена на сто процентов, что совершила самую большую ошибку, оказавшись на пороге «Гадюки». Я бросила взгляд на дверь спальни, а затем снова посмотрела в сторону ванной. Сейчас или никогда. Я могу сбежать, забрать Деклана и исчезнуть. Поехать в Англию и найти нашего отца.
Прийти к его двери и что сказать? Привет, папа. Помнишь нас? Детей, которых ты бросил.
Знаю одно: мне необходимо убраться отсюда, и сейчас у меня есть шанс.
ГЛАВА 9
МЕЙВ
Я спускаюсь по устланным ковром ступеням лестницы, мои пальцы порхают по белому полированному дереву перил. Всё время оглядываюсь, ожидая увидеть за спиной перегнувшегося через перила Джека, сердито глядящего на меня своими голубыми глазами, но каждый раз никого не обнаруживаю. Золотые светильники над огромными картинами заливают коридор мягким светом и отражаются от золотых планок, фиксирующих ковёр. Я не удивлена, что Джек декорировал свой дом именно так.
— И куда это ты собралась? — замираю на третьей ступеньке. Я так близка, и только Фредди преграждает мне путь к свободе. Он стоит, уставившись на меня и широко расставив ноги, как будто готов уничтожить меня, если только дёрнусь.
Делаю ещё один шаг и останавливаюсь на второй ступеньке.
— Джек сказал, что я могу осмотреть дом, — я улыбаюсь несмотря на то, что сердце грозит вырваться из груди.
— Да неужели? — Фредди широко улыбается, но не двигается с места. Его улыбка подсказывает мне, что он ни на секунду не купился на
