как на самом деле это свойственно лишь отдельным испытуемым, отличающимся параноидальным восприятием окружающего.
Орн заявляет, что в самой экспериментальной процедуре есть несообразности, которые выдают обман. По его словам, испытуемого должен настораживать тот факт, что экспериментатор, желающий исследовать предполагаемую взаимосвязь между наказанием и обучением, просит его наказывать током ученика, тогда как мог бы делать это и сам. Если бы Орн прочел ту выдержку из инструкции, которая приведена в первом опубликованном отчете о наших экспериментах (Milgram, 1963), он бы понял, что испытуемому отводится определенная роль в эксперименте, и ему разъясняют, почему именно должен наказывать ученика. Вот что говорил экспериментатор каждому испытуемому перед началом эксперимента:
Мы пока что не знаем, действительно ли наказание помогает в обучении, как не представляем и того, имеет ли значение, кто именно применяет наказание. Может быть, взрослый обучается быстрее, если его наказывает человек, который моложе или, наоборот, старше его? Мы не знаем этого, как не знаем и многих других вещей. Поэтому мы пригласили на эксперимент людей разного возраста и разных профессий. Одни играют роль учителя, другие — роль ученика. Мы хотим выяснить, как именно влияют друг на друга разные люди в ситуации, когда один выступает в роли учителя, а другой в роли ученика, и хотим также узнать, как в этой ситуации наказание сказывается на обучении.
Еще одним моментом, вызывающим недоверие, является, по мнению Орна, «не-соответствие между тривиальностью провозглашаемой цели эксперимента и невозмутимостью экспериментатора, с одной стороны, и тяжестью страданий жертвы, с другой». У меня имеются убедительные аргументы, опровергающие это обвинение. Во-первых, люди, не имеющие специальной подготовки, как правило, не способны составить адекватного представления о степени важности и новизны того или иного научного исследования, а во-вторых, отстраненная, невозмутимая манера поведения официального лица совершенно обычна для нашего времени. Поэтому экспериментатор выглядит в своей роли совершенно естественно и это делает ситуацию еще более правдоподобной. Впрочем, спор этот легко разрешим: достаточно посмотреть, поверили ли в реальность ситуации сами испытуемые.
Недавно Ринг, Уоллстон и Кори (Ring, Wallston & Corey, 1970) провели аналогичный эксперимент по изучению феномена подчинения. В этом эксперименте поведение экспериментатора было более непосредственным и неформальным, что, однако, не повлияло на уровень подчинения. Испытуемый наказывал ученика не ударами тока, а все более резкими и болезненными для слуха шумами, которые через наушник поступали ученику в ухо. Девяносто один процент испытуемых продемонстрировали подчинение.
Подход с точки зрения «требуемых характеристик» всегда является взглядом poste facto, и в этом его главный недостаток. Такая позиция лишает Орна возможности предполагать, каковы будут результаты научного исследования. Он может лишь оспаривать их, когда они уже получены. Но ведь даже если анализировать имеющиеся результаты с позиции «требуемых характеристик», нельзя не заметить, что практически все слагаемые ситуации подсказывали испытуемому, что он должен прекратить эксперимент, настоятельно побуждали его отказаться от выполнения приказов экспериментатора, просто многие испытуемые оказались не в состоянии сделать это.
И наконец, порою Орн в своей интерпретации эксперимента ставит все с ног на голову. По его словам, выходит, что испытуемому приказывали наказывать сильным и опасным для здоровья электрическим током отчаянно протестующего человека. Но это далеко не так. В экспериментальной процедуре заложен элемент развития, который должен сдерживать испытуемого, выполняя контролирующую функцию.
Начальные стадии эксперимента протекают гладко и спокойно, здесь мало что предвещает конфликт; лишь постепенно, по мере того как испытуемый применяет все более сильные разряды, ситуация становится конфликтной. На ранних стадиях, в которых согласится участвовать любой разумный человек, испытуемый исподволь, незаметно для себя вовлекается в конфликт, и к тому времени, когда конфликт становится очевидным, испытуемый уже действует по инерции, он не может отступить от процедуры и в результате оказывается в ловушке. Постепенность развития ситуации, выраженная в поэтапном нарастании мощности разрядов, играет важную роль в возникновении состояния подчиненности, а также, помимо всего прочего, коренным образом отличает наш эксперимент от других, в частности от эксперимента с азотной кислотой, в котором нет этого временного компонента.
IV.
Поскольку Орн часто ссылается на свои эксперименты, считаю нужным прокомментировать их. Многие из них трудно назвать экспериментами в строгом смысле слова, это скорее инциденты — случаи, происшедшие с одним или двумя индивидами. Орн редко берет на себя труд исследовать эти эпизоды при более широкой выборке испытуемых, что позволило бы получить полный набор возможных реакций. Впрочем, обращение к инцидентам по сравнению с другими методами, которыми пользуется Орн, можно считать сильной стороной его исследования, так как зачастую он обходится вообще без всяких фактических данных, с важным видом подкрепляя свои утверждения разными анекдотическими историями. Метод анекдота вряд ли может быть использован в науке. Насколько мне известно, ни один спор еще не был разрешен с его помощью. Но тем не менее ничто не мешает нам проанализировать истории Орна, хотя бы для того, чтобы показать их неуместность в данном контексте.
Орн рассказывает о случае, происшедшем лет восемьдесят назад. Одну женщину под гипнозом спровоцировали на ряд асоциальных поступков (например, заставили наброситься с ножом на жертву), но не смогли заставить раздеться перед группой мужчин, и из этого Орн заключает, что женщина не верила в то, что нож, который она держит в руках, настоящий и что им можно поранить человека. Но этот вывод совершенно безоснователен. Мы не можем даже предполагать, какие мысли были в голове у женщины, и ни у меня, ни у него нет в руках объективных фактов, которые бы свидетельствовали в пользу одного из нас.
Однако можно найти и другой, более существенный изъян в рассуждениях Орна. Он утверждает, что такой поведенческий акт, как раздевание, имеет совершенно конкретное значение, которое «выходит за рамки той или иной ситуации» (Orrie, 1968, р. 228), и именно поэтому никогда не будет совершен под гипнозом. Можно себе представить, как гипнотизер, возвышаясь над бедной женщиной, зловещим голосом повторяет: «Ты в моей власти! Раздевайся! Раздевайся!» Рассуждения Орна, возможно, и представляют интерес, но остается непонятным, какое отношение они имеют к нашим экспериментам, ведь мы ставили своей задачей понять, чего может добиться от человека авторитетное лицо, применяя свою власть через обычные каналы воздействия.
Офицеру не нужно обладать особым магнетизмом или принимать угрожающие позы для того, чтобы заставить солдата подчиниться приказанию. Отношения сторон жестко определены иерархической социальной структурой, и это имеет решающее значение для поведения. Социальная структура не есть нечто мистическое. В сознании подчиненного она представлена убеждением, что другой человек в силу своего статуса имеет право диктовать ему определенный тип поведения.
Впрочем, давайте вернемся к той нераздевшейся
