Рэйф продал золото и вложил половину денег в проекты, в успех которых не верил никто, кроме него, а на остальные – купил ранчо. В маленьких городках, разбросанных у подножья Сьерра-Гауча, он нашел людей, не боявшихся тяжелой работы. Вместе они до основания разрушили то, что осталось от дома да Сильва, и построили новый. Это больше не была мрачная крепость, каким был дом его отца, а светлый дом из стекла и плитки, открытый солнцу, ветру и красоте этой земли.
Они построили конюшни, коровники и ограду, выкорчевали и сожгли засохшие кустарники. Рэйф работал наравне со своими людьми, даже тогда, когда деньги, вложенные в безнадежные, по мнению многих, проекты, принесли первый миллион. Видимо, мужчина так создан, что, строя свой собственный мир, он должен вложить в него свой пот и свою кровь, свою боль и свою радость, чтобы стать его частью.
Прошли годы. Теперь Рэйф вращался в кругах могущественных и богатых людей, но все чаще задумывался о том, кому оставит все то, что он создал. Встретив Клаудию, он решил, будто нашел то, что ему необходимо. Она происходила из старинной бразильской семьи, была красива и очаровательна. Он полагал, что она понимает важность таких вещей, как продолжение рода, но единственное, что волновало Клаудию, была она сама, веселые вечеринки, да дорогие украшения.
Осознав, что они не подходят друг другу, Рэйф разорвал помолвку, поклявшись себе впредь быть осторожным и выбрать женщину, которая бы любила и почитала мир, созданный его руками.
Вместо этого он совершил еще большую ошибку, и теперь имеет в женах женщину, подходящую на эту роль еще меньше Клаудии и ненавидящую его самого и его мир.
Но у него есть ребенок. Вот что имеет значение! Когда-нибудь все, что он построил, будет принадлежать Амалии. Именно так он думал об Эми – как об Амалии.
Странно, какие сюрпризы преподносит иногда судьба. Эта женщина родила ему дочь, назвав ее Эми, даже не предполагая, что это имя – сокращенное от Амалии, имени его матери, его любимого женского имени.
Да, у него есть дочь, которую он обожает… и жена, которая и сегодня такая же чужая и незнакомая, какой она была той ночью, почти год назад, когда безумная страсть толкнула его к ней. После шести недель брака он знал о Карин только то, что она любит лошадей и часто приходит на конюшню, и еще то, что она не выносит даже его вида. Она не демонстрировала это явно, просто обходила его стороной или сворачивала, когда он попадался ей навстречу. Если же их пути пересекались, она коротко кивала и проходила мимо, как будто он был невидимкой или слугой. Впрочем, нет. Со слугами она не обращалась подобным образом. Однажды, зайдя на кухню ранним утром, он застал ее разговаривающей с поваром, вернее пытающейся разговаривать. Она произносила португальские слова вперемешку с английскими и смеялась, пока не увидела его. Смех оборвался, она царственно кивнула ему и выплыла из кухни.
Еще она разговаривала с няней ребенка. По-настоящему разговаривала, потому что он сам нанял няню, говорящую по-английски и по-португальски. Несколько раз его комнат достигали их оживленные голоса и смех. Но она никогда не улыбалась, когда разговаривала с ним.
– Ты в порядке? – спрашивал он.
– Да, – звучал короткий ответ.
– Тебе понравились вещи, которые я заказал для ребенка?
– Да.
– Тебе нужно что-нибудь? Тебе не хотелось бы, чтобы я свозил тебя в Сан-Паулу или Рио? Ты смогла бы сделать покупки.
Нет, нет и нет.
В ту ночь, когда он привез Карин сюда, в свой дом, он подумал, не отвести ли ее наверх, в свою комнату, в свою кровать… не для того, чтобы заниматься любовью, ведь не чудовище же он в самом деле, хотя его жена и была убеждена в обратном. Рэйф знал: ей нужно время, чтобы прийти в себя после тяжелых родов, но жена должна спать в одной кровати с мужем.
Он женился только ради ребенка, но какой нормальный мужчина может жить с женщиной – очень красивой женщиной – и не желать ее?
А затем он вгляделся в лицо Карин. Она смотрела на него именно как на чудовище – бездонными темными колодцами глаз на бледном до прозрачности лице. Чувство глубокого отвращения к себе нахлынуло на Рэйфа, как бурные воды Амазонки во время наводнения.
Он ничего не сказал, только отвел ее в одну из гостевых комнат и оставил там. В ней она и прожила все последние недели, в ней и в детской. Она вообще старалась ходить туда, где их пути не могли пересечься. Не важно. Он бразилец и живет в стране, где мужчины не извиняются за свои потребности. Наличие любовницы – повсеместное явление, особенно среди людей того класса, к которому он теперь принадлежит. У него всегда были женщины, и скоро он найдет себе кого-нибудь. Правда заключается в том, что он больше не хочет Карин, и отныне ее единственная роль – мать его ребенка.
Может быть, ему вернуться к Клаудии, чтобы удовлетворять свои мужские потребности? Она была в шоке, когда узнала о его женитьбе. Клаудия позвонила неделю назад, и он сообщил ей новость, конечно, не вдаваясь в подробности.
– Я очень скучаю по тебе, дорогой, – проворковала она, как будто их по-прежнему связывали близкие отношения. Впрочем, все возможно. При всех ее недостатках Клаудия никогда не разочаровывала его в постели. Кроме того, она никогда не скрывала, что готова оказаться там снова, стоит ему попросить. Он не просил, но теперь…
Совсем неподалеку от него раздался стук конских копыт. Не веря глазам, он наблюдал, как его жена скачет на огромном жеребце. Темные волосы Карин развевались на ветру; она громко смеялась, пригнувшись к шее лошади, направляя ее в узкий проход, ведущий в конюшню. Огромное животное фыркало, но подчинялось. Карин натянула поводья и остановилась, хотя жеребец продолжал нетерпеливо перебирать ногами.
– Ты совсем спятила? – закричал Рэйф, подбегая и хватая лошадь под уздцы. – Ты хоть представляешь себе, насколько огромен и силен этот жеребец?
В ответ конь нервно заржал и замотал головой.
– Немедленно слезай!
Улыбка сошла с лица Карин, и она с ненавистью посмотрела на Рэйфа.
– Не смей говорить со мной подобным образом!
– Я буду говорить так, как хочу, черт побери! Немедленно слезь с этого коня!
К ним уже спешил один из конюхов. Рэйф передал ему поводья и протянул руки к жене. Карин попыталась оттолкнуть их, но он буквально сдернул ее с седла. Она намеренно стукнула его ботинком чуть ниже колена так, что он не удержался и пробормотал проклятие, но из рук ее не выпустил. Наоборот, его пальцы стальными наручниками стиснули ее запястья.
– Кто седлал для тебя этого зверя?
– Это не твое дело, будь ты проклят!
– Рикардо! – Рэйф посмотрел на конюха, съежившегося возле коня. – Ты?
В гневе Рэйф говорил по-английски, но парень все понял. Он кивнул и опустил голову.
– Собери свои вещи и скажи Жуану, чтобы дал тебе расчет. Ты уволен!
