Незнакомец неплохо устроился под одеялом, которым я щедро поделилась с ним. Опускаюсь в нагретое солнцем кресло-качалку у кровати и смотрю, как он спит.
«Однако крепко для человека, привязанного к кровати», – завистливо думаю я.
Могу поспорить, что ночь он провел в беспамятстве и ни разу не проснулся в то время, как я боролась со сном: не хватало еще умереть в шторм от лунатизма, раз не вышло от удушения.
Мое терпение иссякает: раз уж я не сплю, то пусть и он тоже. Толкаю парня, легонько ударяю, проверяю, дышит ли. Держу палец под его носом, и меня вновь накрывает: человек. Живой. Дышит. Первый за три года.
Каким он будет? Смешным? Ироничным? Очаровательным? Или проснется с желанием убить?
В поисках ответа приближаюсь к лицу гостя и рассматриваю. Вероятно, мой ровесник. Обычный. Симпатичный. Ничего примечательного. Высоким скулам не хватает четкости, как и челюсти. Блеклые волнистые волосы разметались по подушке, завитками окружив уши и шею. Темно-серая челка над самыми бровями. Глаза почти на переносице. Нос как нос, но все же мальчишеский. Мальчишеский – точное слово. Нечеткий угол отбрасывает мягкую тень подобно полумесяцу, взошедшему над губами.
Итак, что с губами? Не толстые и не тонкие. Средние. Нормальные. Они – самая приятная черта лица. Не в силах удержаться, провожу пальцем по его нижней губе, удивляясь мягкости. У убийц мягкие губы? Я сравниваю со своими потрескавшимися и внезапно тушуюсь, потом хихикаю. Я? Стушевалась? Перед парнем? Невероятно.
Подожди. Откуда пришла эта мысль?
У меня нет воспоминаний, связанных с молодыми людьми. На самом деле, когда пытаюсь вспомнить их, всплывают картинки быстро тающего фруктового мороженого и небесных городов, парящих над океанами. И Кей. Темно-кофейного цвета глаза. Каре. Редкая улыбка на лице.
Но потом, как прорванная дамба, перед глазами мелькают парни, парни, еще парни. Одни сменяются другими. Они много говорят, мало слушают. Не так смешны, как им кажется, но все нуждаются во мне, как в воздухе. Их улыбки легко завоевать.
Только один не улыбается. Черные волосы, зачесанные направо. Угольно-черные глаза. Наши взгляды встречаются. Он видит настоящую меня. Не ту приятную версию, что предлагаю окружающим, а те тайны, что я скрываю от Кей, боясь причинить боль. Я не хочу ранить ни ее, ни его, никого. Юноша, чье имя не могу вспомнить.
Прихожу в себя. Мне трудно дышать. Снова смотрю на гостя. Его серые глаза открыты, взгляд пронзает меня. Мое сердце отбивает барабанную дробь. Отнимаю пальцы от его лица.
– Наконец-то, – говорю с притворным спокойствием, скрещивая руки на груди. – Ты проспал все утро.
У меня есть две секунды. Время, чтобы подготовиться к шторму.
– Где я? Как сюда попал?
Глаза парня стреляют влево, вправо, снова влево и, наконец, вверх, к столбикам кровати.
– Что…
Он тянет руки. Нейлоновая веревка держит их крепко.
– Что за черт? Почему я связан?
Так много вопросов. Вспомнить бы как отвечать.
– Где я?
– В моей постели.
– Как сюда попал?
– Я принесла тебя.
– Почему я связан?
– Мне нравятся сексуальные игры.
А может, и нет.
– Шучу, – успокаиваю его.
Три оттенка серого сменяются на лице незнакомца.
Первое впечатление дубль два: на убийцу он не похож и ведет себя нормально. Но больше всего мне нравится его голос. Даже в панике это… музыка. Звук моря, выдыхающего волны на песок. Он почти не совпадает с обликом, но вместе они создают прекрасную картину. Моя еда навынос? Голод по живому голосу может погубить, если не буду осторожна.
– Развяжи меня, – просит гость, дергая руками.
Кровать скрипит под его энергичными движениями. Подавляю желание помочь. Я не такая, как раньше. В моей сегодняшней жизни больше нет блеска стеклянных лифтов и белозубых юношей из сновидений. Только я и естественные целительные способности моего тела. Одно неверное решение – и все. Твердость сердца одерживает победу над мягкосердечностью:
– Нет, пока не докажешь свою благонадежность.
– Мою благонадежность?
Вновь рывки и борьба.
– Прекрати дергаться и послушай.
Еще несколько минут слышится хрип. Мне хочется помочь ему, но я крепче хватаюсь за ручки кресла. К тому времени как он, наконец, затихает, подлокотники под моими ладошками становятся влажными.
– Начнем с вопроса, почему ты связан.
Я тихонько покачиваюсь в кресле, надеясь его успокоить.
– Прошлой ночью ты хотел меня задушить.
– Нет!
– Да!
– Не…
Я оттягиваю ворот свитера М.М., обнажая шею со следами. Гость умолкает.
– Хотел, даже если не помнишь. Был шторм. И тебе повезло, что я, сжалившись, перетащила тебя в дом.
Отпускаю горловину.
– Можешь не благодарить.
Интересно наблюдать, как мои слова оседают в его голове. Он пытается примирить то, что видит, с тем, во что верит. Моя правда против его. Не думаю, что парень притворяется, будто забыл. Не исключаю, что его поведение на пляже – одноразовый результат сильнейшего потрясения, пережитого в море. При солнечном свете он выглядит тощим и недостаточно сильным, чтобы убить меня. Нет, не хочу оправдывать его. Он сам все объяснит.
– Где это случилось?
– Там, – киваю в сторону окна. – Мы на заброшенном острове. Ты сейчас находишься в скромной обители М.М. Нет, ее нет рядом. Не знаю, где она. Прошло уже три года, я ее ни разу не видела, так что делай выводы сам. Сейчас здесь только мы: ты и я.
– Не согласна, – Ты-я появляется в дверном проеме.
– И Ты-я, бот.
Жду реакции. Незнакомец молчит. Наконец, выдавливает из себя:
– Как именно я сюда попал?
– Собиралась спросить тебя о том же.
Перестаю качаться и наклоняюсь к нему.
– Как ты сюда попал?
– Не знаю.
– Подумай хорошенько.
– Сказал же, не знаю!
Голос его вспыхивает и тут же гаснет:
– Пожалуйста, развяжи меня.
Моя железная воля не поддается его мольбам. Думать о повестке дня!
– Ты правда ничего не помнишь?
Голый, без воспоминаний о ночи и своем прошлом. Мы с ним, возможно, похожи даже больше, чем я думала, что служит своего рода утешением: я не одна… Если бы только я не надеялась на его память, чтобы найти Кей.
