— Черт, подери, Лена! Зачем ты пришла?
— Думала, смогу помочь…
— И чем же? — иронично вздернул бровь. — М?
«А действительно, чем? — осознала вдруг. — Если дело было бы во мне, я обязательно убедила бы Мосолова в беспочвенности его переживаний! Даже доказательства в пользу Макарова смогла бы предоставить! А теперь? Как можно помочь человеку, не зная даже, какого рода помощь ему требуется? И требуется ли вообще?»
Нервно хихикнув, Лена виновато улыбнулась:
— Да хотя бы моральной поддержкой! Я всегда готова…
— Моральной, значит? — он горько усмехнулся, прервав ее на полуслове. — Нет, мне все же интересно! Ты как себе это представляешь?
— Ну…
— Ну?
Белова замолчала, пытаясь срочно придумать вразумительный ответ.
Да только тщетно все. В голове стало пусто, как в полнейшем вакууме.
Сердце лизнуло кипятком от осознания, что вот уже некоторое время они буквально пожирают друг на друга взглядами. Пристально. Заторможено. Не мигая.
Что разделяющее их расстояние внезапно сократилось до катастрофического минимума. И что разгоряченной кожей она чувствует его до ужаса горячее дыхание.
В груди что-то предательски екнуло. Собственное дыхание резко сбилось.
Стало частым и рваным. А сама Лена вдруг задрожала. Сильно.
Ее прямо лихорадило. Бросало то в жар, то в холод.
Виктор Эдуардович прищурился:
— Можешь не отвечать!
— Почему?
— У тебя на лице все написано!
— И что же там…
— Тебе не следовало приходить!
— Но я здесь!
— Да! — коротко кивнул. — И уже уходишь!
Это было больно. Горько и обидно.
Кровь вскипела в жилах. Гнев затуманил сознание.
«Ухожу? Нет, я не ухожу! Я остаюсь! А Вы — обыкновенный…»
— Трус!
Леденея от ужаса, она поняла, что последнее слово выпалила вслух.
Гневно прошипела, если уж быть точнее. Тишина повисла гробовая.
Тишина, которую нарушил его тихий, продирающий до мурашек шепот:
— Что?
— Что… что? — переспросила заикаясь.
— Как ты меня назвала?
Всем своим видом Макаров излучал угрозу. Опасность.
А испепеляющий взгляд, которым он буравил ее сейчас, и вовсе парализовывал.
— Так это я … не Вам! Это я… извините, просто… А, черт!
Действуя крайне импульсивно, на одних рефлексах, Лена торопливо прижала ладони к его щекам, дурея даже от того, как острая мужская щетина жалит кончики ее пальцев.
Ничего уже не соображая, пользуясь секундной растерянностью учителя, она шустро привстала на носочки, и поцеловала его прямо в жесткие манящие губы.
Глава 21
Это было сродни удару током. Мощнейшему. Болезненному.
Но приятному до умопомрачения…
Виктор Эдуардович непроизвольно вздрогнул и застыл, точно громом пораженный.
Все его мышцы напряглись, окаменели. Лена отчетливо это чувствовала, прижимаясь к нему так плотно, как только могла. Ее сердце остервенело трепыхалось в груди. Колени предательски дрожали. А легкие жгло изнутри от недостатка кислорода.
«Почему же он никак не реагирует? — набатом звучала в голове одна единственная мысль. Мысль, от которой становилось тошно. — Ну, почему?»
Секунды шли, а взаимности девушка по-прежнему не ощущала.
«Нет! Я так больше не могу!»
Отчаянно всхлипнув, она попыталась отстраниться, окончательно признав свое поражение. Но Макаров вдруг «сломался». Словно протестуя, он грубо стиснул Лену своими ручищами, и утробно застонал, жадно сминая ее губы в ответ. А после, полностью перехватил инициативу, и началось самое настоящее безумие. Они целовались, как одержимые, кусая друг друга. Щипая. Нетерпеливо дергая за волосы. Белова не могла сказать наверняка, в какой момент мужчина подхватил ее на руки и усадил на стол. Да это и не имело уже абсолютно никакого значения.
Сейчас ее вселенная резко уменьшился до размеров одного единственного человека. Она же и разлетелась вдребезги в следующий миг…
Громко прозвенел звонок на урок, и волшебство закончилось.
Физрук медленно отстранился, с первобытным ужасом осматривая Лену с ног до головы. Он побледнел. Затем, побагровел.
А после, вообще осатанел от злости.
— Зачем ты это сделала? — рявкнул так, что стены коморки содрогнулись.
Пытаясь отдышаться, Белова сбивчиво прошептала:
— Не знаю… само собой как-то вышло…
— Твою мать, Лена! — сокрушенно выдохнул Макаров, стискивая ладонью вспотевший лоб и виски. — Какого черта? Я ведь просил тебя уйти!
— Виктор Эду…
— Замолчи! — сказал, как отрезал. — Мне не нужны твои оправдания! Этого никогда не должно было произойти! Как ты решилась на откровенную провокацию, Белова?
Осторожно спрыгнув со стола, она попыталась приблизиться, но мужчина предусмотрительно остановил ее жестом. А после, грозно велел:
— Тебе пора!
— Не было никакой провокации! Вы прекрасно знаете, почему я это сделала!
— На выход, Лена! Живо!
Горечь разочарования затопила душу до краев.
На глазах выступили слезы отчаяния.
— Я почти сдалась! Это Вы не выдержали и все же ответили на мой поцелуй! — воскликнула в сердцах. — И теперь смеете утверждать, что ничего ко мне не чувст…
— Скройся уже с глаз моих! — прогромыхал он, разъяренно. — Я не желаю более видеть тебя на своих занятиях! Кажется, в начале года ты мечтала об освобождении от физкультуры? Так вот, считай, что оно у тебя есть! С этого момента, и до выпускного!
Не помня себя, Белова точно ошпаренная выскочила из его кабинета, напоследок громко и обижено, хлобыстнув дверью. Слез она уже не сдерживала — те градом стекали по щекам. Дороги не разбирала — шла интуитивно, по памяти.
И все же, каким-то чудом добрела до женского туалета без происшествий.
Там-то Лена и просидела весь урок, дав волю чувствам.
Она рыдала в три ручья, умывалась, и снова рыдала.
К счастью, ближе к перемене ей удалось-таки успокоиться и взять себя в руки.
Покраснение с глаз сошло. Припухшие веки тоже вернулись к нормальному состоянию. Однако, выбираться из своего временного убежища она не спешила.
Активно анализировала последние события и собственные действия:
