Драгоценный час между ужином и восемью часами все посвящали одному — неслись в ближайшие магазины, те, которые еще были открыты, чтобы затариться на ночь всем необходимым. Кто-то накупал кофе. Кто-то продуктов. Некоторые добегали до аптеки и хватали шампунь и зубную пасту. Некоторые успевали заскочить в бар и с неимоверной скоростью залиться спиртным. Кто-то начисто пропадал на этот час из виду и бежал на торопливое свидание. Потом начиналось светопреставление — все рысью неслись обратно в Вексфорд. В 19.55 у ворот скапливалась целая толпа.
Только два человека не жаловались на это нововведение: обитательницы двадцать седьмой комнаты Готорна. Для Джазы такая жизнь была в порядке вещей. Ей было хорошо и уютно дома, она сидела и работала. А я хотя иногда и царапала когтем оконное стекло и просилась наружу, тоже не без радости приняла новые правила, потому что они дали мне неожиданное преимущество: комендантский час подравнял всех под одну гребенку. Обычная иерархия рухнула. Теперь уже никто не похвалялся, на какую вечеринку, в какой паб или клуб пойдет. Все мы оказались пленниками Вексфорда. Именно за эти три недели он и стал моим домом.
У нас с Джазой даже возникли свои традиции. Перед ужином я ставила «Чиз-виз» на батарею. Этот приемчик я придумала совершенно случайно, но он оказался безотказным. Примерно к девяти соус достигал идеального состояния, делался теплым и текучим. Перед сном мы с Джазой чинно выпивали по чашке чая с сухариками и рисовыми хлебцами, намазанными «Чиз-визом».
С соседкой по комнате мне крупно повезло. Джаза, с ее широко распахнутыми глазами, милой оглядчивой повадкой, упорным стремлением делать только хорошее. Джаза скучала по своим собакам и своей ванне, где можно подолгу лежать в горячей воде, и обещала как-нибудь свозить меня к себе, в далекое корнуольское захолустье. Она любила завалиться в половине одиннадцатого в кровать и, попивая чай, почитать Джейн Остин. Она не возражала, если я засиживалась до трех часов утра, ползая по Интернету, лихорадочно загружая в голову английскую литературу и продираясь сквозь статьи на французском. Собственно, новые правила спасли меня от учебного фиаско. Кроме как учебой, заняться все равно было нечем. В пятницу и субботу мы слегка надирались дешевым красным вином, которое разливали по кружкам (вином нас снабжали Гаэнор и Анджела, которые так умудрились припрятать свои запасы, что их никто не смог реквизировать), а потом бегали кругами по зданию.
Так вот и проходил сентябрь. К концу месяца все мои соседи по этажу уже знали про кузину Диану, дядю Вика и Билли Мака. Они восхищались фотографиями бабушки в неглиже. Я же выяснила, что Гаэнор слышит только одним ухом, что на Элоизу однажды напали на парижской улице, у Анджелы кожное заболевание, от которого она постоянно чешется, а Хлоя, которая живет в конце коридора, совсем не задавака, просто у нее недавно умер отец. Подвыпив, Джаза танцевала сложные композиции с реквизитом.
По мере приближения двадцать девятого числа мои одноклассники все больше негодовали по поводу новых правил. Ответом на требование полиции сидеть по домам или ходить только группами стало то, что по всему городу словно бы устроили сплошной праздник. В пабах вторую порцию наливали бесплатно. Букмекеры принимали ставки — где обнаружат новые трупы. Обычные программы Би-би-си заменили долгими вечерними выпусками новостей, на других каналах показывали все фильмы и программы о Джеке Потрошителе, какие только есть на свете. В домах проводили «вечеринки за запертыми дверями». Ночь Двойного Убийства грозила превзойти Новый год, а мы были лишены возможности примять в ней участие.
Утром двадцать девятого числа небо размышляло, устроить дождь или нет. Я побрела в столовую, прихрамывая, — у моей ноги случился мимолетный роман с мячиком, причем в один из тех редких моментов, когда я не была с ног до головы облачена в защиту. Сколько помню, меня не особо занимал Потрошитель. В моем сознании Джек Потрошитель оставался мифологической фигурой, стандартным лондонским атрибутом. Однако в тот день я заметила в школе первые признаки тревоги. До меня донеслись чьи-то слова: как-то не хочется сегодня выходить на улицу. Двое учениц и вовсе уехали на несколько дней. Я видела, как одна из них тащит по булыжнику тяжелую сумку.
— Они это восприняли всерьез, — сказала я Джазе.
— По улицам рыщет серийный убийца, — ответила она. — Это трудно не воспринять всерьез.
— Но велик ли шанс, что ему попадешься именно ты?
— Полагаю, все жертвы именно так и рассуждали.
— И все же, велик ли шанс?
— Ну, наверное, один к нескольким миллионам.
— Все-таки меньше, — ответил Джером, подходя к нам сзади. — Речь идет о небольшой части Лондона. Допустим даже, здесь толчется миллион или около того, однако Потрошителю нужны только женщины, потому что жертвами первого убийцы были именно женщины. Так что делим на два…
— Завел бы ты себе другое хобби, — оборвала его Джаза, открывая дверь в столовую.
— А у меня много разных хобби. При этом ни детьми, ни подростками Потрошитель никогда не интересовался, так что нам особо не о чем волноваться. Ну как, тебе полегчало?
— Не особенно, — ответила Джаза.
— Жаль, я очень старался.
Джером отступил в сторону, давая мне пройти. Мы встали в очередь, наполнили тарелки. Только мы уселись, как в столовую вкатился Пик Эверест в сопровождении Клаудии и Дерека, старшего воспитателя из Олдшота.
— Вид у них невеселый, — прокомментировал Джером.
С этим было не поспорить. Над всеми ними будто нависла мрачная туча. Они шеренгой поднялись на кафедру, Эверест посередине, Клаудия и Дерек по бокам, сложив на груди руки, словно телохранители.
— Внимание! — возгласил Эверест. — Прошу тишины. Я должен сделать объявление.
Прошло несколько секунд, прежде чем все углы столовой облетела новость, что нас просят заткнуться.
— Как вам всем известно, — начал Эверест, — сегодня ночью в Лондоне пройдет масштабная полицейская операция в связи с делом Потрошителя. По этой причине будет изменено расписание занятий. После шестнадцати часов все уроки отменяются, чтобы учителя могли вернуться домой.
Зал радостно взревел.
— Тише! — громыхнул Эверест. — Ужин переносится на семнадцать часов, чтобы работники кухни тоже успели разойтись по домам до темноты. Все учащиеся после ужина должны вернуться к себе в комнаты и находиться там до утра. Перемещаться в другие корпуса не дозволяется, они будут заперты. Библиотека тоже.
По столовой прошелестел тихий стон.
— Я хочу, чтобы вы осознали серьезность ситуации, — продолжал Эверест. — Любая попытка выйти за территорию школы будет наказываться вплоть до исключения. Поняли?
Он дождался, пока в ответ пробормочут «да».
— Всех старост прошу сейчас зайти ко мне в кабинет.
Прежде чем встать, Джером закинул в рот еще немного еды. Я заметила, как в конце нашего стола стремительно вскочила Шарлотта.
