Возвращаясь на виллу, Клэр вдруг вспомнила, что уже три дня не звонила родителям. Волнуются, наверное, бедненькие. Хотя она давно уже жила отдельно, но привыкла общаться с ними почти каждый день.
Клэр с самого начала решила не сообщать матери о цели своей поездки. К чему ворошить прошлое? Для родных она просто путешествует по Европе.
Она украдкой покосилась на своего спутника. Ах, если бы знать, какие мысли таятся в его голове! За все утро Маркос ни разу не упомянул о том, что произошло меж ними ночью. Решил, должно быть, что этой любовной связи лучше поскорее умереть естественной смертью. Наверное, он прав, но до чего же щемит в груди от болезненного чувства утраты!
— Ты так и не объяснила мне, почему притворилась многоопытной женщиной, — неожиданно произнес Маркос, словно читая ее мысли.
— Никем я не притворялась, — возразила Клэр. — Ты сам принял это за само собой разумеющееся.
— У тебя была возможность меня поправить.
— А что, это играет какую-то роль?
— Для меня — да. Девственность — ценность, направо и налево ею не разбрасываются. А я лишил твоего будущего мужа этого драгоценного дара.
— Вполне возможно, я вообще замуж не выйду. — Клэр пыталась снизить накал страстей. — А если и выйду, то практически ни один англичанин не рассчитывает жениться на нетронутой девушке. Тем более моего возраста. Так что можешь не мучиться сознанием вины.
Несколько секунд Маркос молчал, потом заговорил — уже совсем нейтральным тоном:
— Значит, пока ты тут, нам нет причин отказываться от наслаждения, которое мы способны дарить друг другу?
Еще как есть, подумала Клэр. А то как бы не увязнуть еще сильнее. Однако с языка ее слетела совсем иная фраза.
— Решительно никаких. Кстати, ты заметил, что Олимпия уже начала нас подозревать? Глядела на нас, как коршун на воробьев.
— А тебя это волнует?
— Я думала, тебя волнует. Лицо Маркоса застыло.
— Я не отчитываюсь в своих поступках ни перед кем, кроме себя самого. И если Олимпия тебя хоть словом обидит, немедленно сообщи мне.
Похоже, Олимпия прекрасно умеет обходиться и без слов, подумала молодая женщина.
Автомобиль остановился у дома. Клэр собралась вылезти, но Маркос задержал ее.
— Нам надо кое-что обсудить, — произнес он с очень серьезным видом. — Первое и самое главное…
Однако договорить ему не удалось. Из дома навстречу им вылетела Олимпия. Лицо ее было мрачнее грозовой тучи, глаза сверкали от гнева. В руках она держала длинный белый конверт.
— Что это еще за штучки? — даже не переведя дух, напустилась она на гостью.
5
Клэр чуть не потеряла дар речи от возмущения.
— Как вы посмели рыться в моих вещах!
— Что случилось, Олимпия? — изумленно спросил Маркос.
Та разразилась длинной тирадой по-гречески. В быстром потоке слов Клэр различила лишь имя своего отца. Она не смела поднять глаз на Маркоса.
— Думаю, нам лучше войти в дом, — наконец произнес он, прервав сестру.
Выйдя из машины, он распахнул дверцу перед замершей от стыда и страха Клэр. Глаза его испытующе остановились на ее лице.
— Идем.
Поднимаясь по ступенькам между Маркосом и Олимпией, бедняжка чувствовала себя изобличенной преступницей. Маркос пропустил своих спутниц в библиотеку и плотно закрыл дверь.
— Во-первых, — начал он по-английски, — я хочу сам взглянуть на содержимое конверта.
Олимпия протянула ему вещественное доказательство, метнув на Клэр убийственный, точно удар кинжала, взгляд черных ненавидящих глаз.
— Наверняка подделка, — заявила она.
— Увы, нет, — вынуждена была возразить Клэр. — Подлинник.
Маркос взглядом заставил ее замолчать. Открыв конверт, он внимательно изучил сначала фотографию, а потом и брачное свидетельство. Губы его зловеще сжались. И Клэр ничуть не удивилась, что в глазах его появился лед.
— Кто ты? — коротко спросил Маркос.
— Никос Стефанидес был моим отцом, — признала она.
— Вы нам сказали, что ваш отец из рода Малаветисов, — вставила Олимпия. — Из Фив.
Клэр беспомощно пожала плечами.
— Я солгала.
— Зачем? — Голос Маркоса звучал резко, все его поведение разительно переменилось.
— Ну… так было проще.
— Проще?
— Я не была до конца уверена, что вы именно те самые Стефанидесы, которых я ищу.
— Могла бы спросить.
Клэр отчаянно искала слова, чтобы все объяснить.
— Духа не хватило. Подумала, вы решите еще, что я просто-напросто добиваюсь отступного… Денег, — уточнила она, видя, что Маркос недоуменно свел брови. — А я хотела всего-навсего выяснить, кем был мой настоящий отец.
— Ложь! Наглая ложь! — взорвалась Олимпия. — Никакой свадьбы не было!
— Была! — вспыхнула Клэр. — Они познакомились в университете и влюбились друг в друга. А о свадьбе молчали потому, что знали: все будут против. Никос погиб как раз по дороге домой, когда летел, чтобы все рассказать. А моя мать не знала о его семье ничего, кроме того, что он из Домокоса.
Олимпия пренебрежительно отмахнулась:
— Сплошные выдумки.
— Почему же она не пробовала сама отыскать его родных? — спросил Маркос.
Клэр снова пожала плечами.
— Не знаю. Должно быть, боялась, что они станут предъявлять права на ее ребенка.
— То есть на вас.
— Да. — Она пригладила волосы дрожащей рукой. — Вот это свидетельство о браке, да еще слова моей матери — единственные мои доказательства.
— Вы были зачаты до брака!
Обличающий тон Олимпии заставил ее щеки вспыхнуть огнем.
— Нет, черт побери!
Маркос урезонивающе вскинул руку.
— Не заводитесь. Если свидетельство настоящее, Клэр — Стефанидес, когда бы ни происходила свадьба.
— Нет! — Олимпия была вне себя от бешенства. — Об этом и речи быть не может!
— Можете не волноваться, — бросила ей Клэр. — Мне от вас ничего не нужно.
Маркос нетерпеливо передернул плечами.
— Что тебе нужно, а что — нет, отношения к делу не имеет. Если ты дочь Никоса, то у тебя больше прав на наследство Стефанидесов, чем у нас.
— Нет! — снова вскричала Олимпия.
Клэр даже не повернула головы в ее сторону. Ее внимание было целиком приковано к Маркосу.
— Меня не интересуют мои права. Говорю же, я хотела лишь узнать про моего отца!
