— Мы смотрим фильмы с Вуди Аленом, — пояснил Ванлоо. — Несколько из них я записал на видеомагнитофон. Я считаю, что Ален самый интересный американский актер. Его фильмы психологичны, он так умеет играть печальные и пародийные роли… фантастически. А как вы к нему относитесь?
Труус посмотрела на него. Ее ладони раскрылись и снова сжались в кулаки. Она открыла рот, но так ничего и не сказала.
— Ну-ну-ну, — произнес Ванлоо. — Что такое, Труус? Я вас спросил о чем-то! Что с вами?
Она опустила глаза:
— Ах, мне так мерзко, герр Ванлоо… Погода… этот телефонный звонок… и то, что я не знаю, где мой отец… поэтому я и злюсь, и бешусь. Я все понимаю — и в то же время ничего не могу понять… Я еще никогда не была в таком состоянии. — Громкий смех донесся до них в гардеробную. — Я хотела бы… я хочу сказать, что мне хотелось бы… я хотела…
Ванлоо осторожно спросил:
— Небольшую дозу героина — вы это имеете в виду? — Она молчала. — Мне вы можете это сказать, дорогая Труус! Я вам ведь все рассказал… Потому что я вам полностью доверяю! Потому что вы мне очень дороги! Потому что я просто больше не могу смотреть, как вы тоскуете о бедном Клаудио Вегнере… извините, тысячу раз извините… как вы одиноки в этом огромном городе… как потеряны… У меня есть самый лучший и чистый героин, какой только может быть, Труус.
— Но я не хочу стать наркоманкой!
— Вы и не станете ею после одной-единственной небольшой дозы!
— Нет, стану!
— Совершенная чепуха! С чего вы это взяли?
— Из газеты… Я читала одну большую статью… весной в Берлине предлагался героин, степень чистоты которого колебалась между десятью и двадцатью процентами… Сегодня она составляет от шестидесяти до восьмидесяти процентов, поэтому уже первая «небольшая доза» — какое отвратительное выражение! — может сделать человека зависимым…
— Ах, эти газетные писаки! И вы этому поверили? Вы же такая образованная женщина! Бог мой, что за чепуха!
— Это была очень серьезная статья в очень серьезной газете!
— Серьезная статья! Серьезная газета! Какая газета сегодня может считаться серьезной? Говорю вам — все это глупые домыслы: я готов пойти с вами к любому психиатру, и он подтвердит мою правоту. Эти преувеличения в целях отпугивания достигают прямо противоположных результатов! Это просто идиоты! Героин действует на каждого человека по-разному, совершенно по-разному. Принятый в малых количествах, под контролем, по ритуалу и в составе группы — как у меня, — он имеет только благотворные последствия! Вы видели моих друзей — да или нет? Вот видите! Производил ли кто-нибудь из них впечатление зависимого или больного человека? Видите, вы качаете головой… — Из гостиной снова донесся взрыв смеха. — Посмотрите на меня! Я делаю себе инъекции героина почти год… так же регулярно, как и мои друзья… Это вопрос только способа приема — как это делают — и структуры характера. О структуре вашего характера нам вообще не приходится говорить. Если кто-то духовно и создан так, что просто не может стать зависимым — не может, говорю я, — так это вы! Стало быть… вы хотите дозу, не так ли?
Труус молча кивнула.
— Я дам вам ее. Она гарантированно безопасная! Мы уже так давно знакомы. Вы знаете, как глубоко я вас уважаю! Пойдемте — и увидите: через несколько минут вы будете чувствовать себя просто чудесно…
Он открыл дверь в комнату, стены и потолок которой были задрапированы золотистым материалом. Золотистого цвета было и покрытие пола. Черная лакированная мебель с богатым орнаментом была низкой. И здесь на комоде восседал, покачиваясь, позолоченный Будда.
Труус вошла. Ванлоо закрыл дверь:
— Садитесь, пожалуйста, вон на тот стул… — Он достал из комода ящичек красного дерева и поставил его на стол. Когда он открыл его, Труус увидела набор для инъекций, очень маленькую позолоченную спиртовую горелку, золотую ложку и множество целлофановых пакетиков с белым порошком. Ванлоо опустился перед ней на колени. — Так… поднимите, пожалуйста, рукав вверх… У вас фантастические вены, Труус, действительно фантастические…
— Мне страшно.
— Вы хотите дозу, но вам страшно… Труус, дорогая, вы умное существо, а ведете себя недостойно по отношению к самой себе! Я даю вам дозу… Вы не доверяете мне?
— Конечно, доверяю, только…
— Видите. Вы же хотите этого! Я знал, что вы хотите, уже когда мы говорили по телефону. Забудьте наконец о ваших отношениях с отцом! Героин при всех обстоятельствах заставит вас забыть об этом. Вы взрослая женщина… Вам надо наконец освободиться от этого невроза! Героин сделает вас свободной…
Продолжая говорить в таком же духе, Ванлоо поджег фитиль маленькой горелки, насыпал немного белого порошка на золотую ложку и ловко наложил на предплечье Труус кусок резиновой трубки, и вены четко выступили на локтевом сгибе.
— Чудесно… а теперь крепче держите концы трубки… сейчас… сейчас вы почувствуете себя другим человеком… — Из пузырька он налил в ложку немного жидкости и стал держать ее над пламенем. Белые кристаллы растворились. Ванлоо ловко набрал жидкость в стерильный шприц, протер кожу над веной ватным тампоном, который он смочил в спирте, и сказал: — Так, а сейчас… Не надо! Не смотрите на руку… Бога ради, не бойтесь же так… Больно не будет… Спокойно смотрите на Будду…
Труус делала так, как он говорил. На подставке фигуры она увидела слова, написанные иероглифами.
— Что там написано? — спросила Труус, чувствуя, как игла проникает в вену, боли она почти не чувствовала.
Ванлоо поднялся:
— Так, вот и все! Что вы сказали? Шрифт? О, это китайский… Это значит: мир всем существам! Как вы себя чувствуете, маленькая дама?
Труус с удивлением взглянула на него. Бесконечный покой и блаженство наполняли ее все больше и больше, вся ее душевная боль исчезла.
— Как вы себя чувствуете? — повторил Ванлоо.
— Хорошо, — сказала Труус. — Очень хорошо. Я… я благодарю вас, герр Ванлоо. Давайте пойдем к остальным. Я тоже хочу веселиться. Да, веселиться!
51
Труус вернулась домой только около трех часов утра. Ванлоо отвез ее на своей машине. Перед воротами в парк, прощаясь, он поцеловав ей руку.
— Это был дивный вечер, — сказала Труус. Ее глаза влажно блестели. — Самый чудесный вечер… какого уже давно не было! Боже, ну и посмеялись мы! Я чувствую себя намного лучше… Я чувствую себя заново родившейся, действительно, герр Ванлоо, не улыбайтесь!
— Я улыбаюсь только потому, что счастлив был помочь вам. Теперь вы будете прекрасно спать. Когда проснетесь, позвоните мне и скажите, как ваши дела. — Труус с готовностью кивнула. Она жадно вдыхала свежий, холодный воздух ночи. Дождь перестал. Труус ощущала запах земли.
— Да, — сказала она, — я обязательно позвоню вам, герр Ванлоо. Прощайте.
