пор пока ученые этичны, мы, хотя бы в некоторых вопросах, вполне можем им довериться. Временно делегировать, так сказать, свои этические полномочия.
К сожалению, этичность ученых, несмотря на их несомненные обширные знания, все еще не вполне дотягивает до стандартов требуемых ОЭ. Что тоже вполне обьяснимо. Даже самые добросовестные ученые – граждане насильственного общества, бытие которых зависит как от господствующих в нем идей, так и от его несправедливой, аморальной практики. Даже в точной науке, поиску истины в которой помогает сама обьективная реальность, ученые умудрились создать множество проблем. Выше уже упоминалась информационная коррупция, которая выходит далеко за пределы поиска консенсуса – авторитетность не только средств публикации, должностей, университетов, но даже целых стран в огромной степени создана искусственно, а значит – насильственно. Кроме того, финансирование множества исследований заранее зависит от предполагаемого результата – поскольку производится, увы, коммерческим образом. Соответственно, "положительные" результаты имеют совсем иной вес, нежели "отрицательные". С самим консенсусом, разумеется, тоже не все гладко. Господствующие научные идеи имеют множество сторонников и уже в силу этого кажутся более истинными. Научный авторитет – а каждый ученый гордится своим авторитетом – неизбежно влияет на степень убедительности. Научная специализация приводит к тому, что сами ученые начинают полагаться друг на друга. А взять систему образования? А добавить естественные проблемы с личным связями и групповой моралью?
Внушительное здание научной истины, выстроенное поколениями честных, даже самоотверженных ученых, со временем дополнилось не менее внушительным зданием самой науки – научными и околонаучными структурами, обслуживающими потребности нынешних научных работников, которые вовсе не ограничиваются потребностью в поиске истины. В итоге, современная организация науки в такой мере превратилась в систему насилия, что ее обитатели иногда становятся обьектом насмешек. Но если бы люди осознали, к каким катастрофическим последствиям может привести наука окончательно отделенная от этики, им стало бы не до смеха! Пока наиболее невежественная часть общества возвращается к диким суевериям, погружаясь в постмодернизмы, релятивизмы и нью-эйджи, неэтичные эксперты все сильнее дискредитируют науку. Похоже, уже не осталось такой подлости для которой не нашлось бы "ученого", способного убедительно доказать ее нужность и полезность.
– Убеждение в свободе
В условиях системного насилия и повальной несправедливости избавиться от убеждений проблематично. Государственная реальность постоянно вызывает тоскливые мысли о свободе. Освобождение начинается с размышлений и пока существует власть, люди обречены размышлять. Но подменяя рассуждения убеждениями, люди порождают власть, а не уничтожают ее. Убежденность в своей правоте, подкрепленная активным ядром борцов за идею – это всегда зародыш новой власти, зародыш насилия, начинающегося с невинных мечтаний о справедливости и кончающегося истреблением неверящих и неверных. Мысли о свободе, чтобы вести в правильном направлении, не должны питаться ущемленными интересами. Такие мотивы непременно окрашивают мысли в насильственные цвета и чем сильнее ущемлен человек, тем радикальнее и необычнее цвета его убеждений.
Свобода не требует убеждения. Что общего между вербовкой сторонников и нахождением консенсуса, компромиссом? Между поиском истины и борьбой за ее уже готовый вариант? Договор предполагает единую, общую цель – свободу, будь то свобода повелевать, свобода подчиняться или свобода быть оставленным в покое. Свобода – необходимая предпосылка любого предположения о правильности. Никакая цель не может осуществиться без свободы. Истинность свободы неоспорима и в этом не надо никого убеждать. Равно как и в истинности ОЭ.
Откуда у меня такая убежденность? От здравого смысла конечно – как и у вас. А иначе и быть не может! Как только здравомыслящий человек узнает об ОЭ, он сам захочет следовать ей. Этика позволяет отделить добро от зла и дарит удивительную ясность, хотя и украшенную парадоксами. Правда, тут есть свои сложности. Узнать об этике пожалуй мало. Чтобы следовать ей необходимо три условия – знание, умение, желание. Если человек не знает об ОЭ, ему необходимо просвещение и образование. Если человек знает, но не может, ему необходима помощь. Если он знает и может, но не хочет – мы знаем, кто это. Трем условиям примерно соответствуют три типа детерминизма. Знания и все, что относится к рыночному договору, преодолевает природный детерминизм – насилие окружающего живого и неживого мира. Умение (воля) помогает преодолеть себя, побороть инстинкты выживания/борьбы и заключить договор. Это детерминизм 2, социальный. Желание же стать человеком возникает под воздействием "детерминизма" свободы, о котором мы уже говорили. ОЭ, к сожалению, никак не помогает ни с первым, ни с третьим. А вот с договорной основой и выбором ОБ была неясность. Так что можно надеяться ОЭ с этим покончит раз и навсегда.
Кстати, возможно уместно будет для еще большей ясности, определить что такое зло. Про добро мы говорим давно и много, а вот про зло все как-то между делом и впопыхах. Чуть раньше мы второпях приравняли зло к детерминизму на основании просто того, что он – антипод свободы. Но есть нюанс. Сам по себе детерминизм – не зло. Он морально нейтрален, так же как и свобода. Животные подчиняются ему и неплохо живут. Приобретя возможность выбора, мы приобрели возможность придавать всему окружающему моральную окраску, смысл. Но смысл этот существует только в рамках нашего выбора. Договариваясь и следуя договору, мы выбираем, и следовательно творим, добро. Выбирая детерминизм – творим зло. Но что, если "выбирать" его нам приходится недобровольно, подчиняясь силе? Предел сопротивления мы чувствуем сами, лично. Иногда выбор есть, иногда – нет. Сажем, легкий голод или страх можно побороть, причем даже оставаясь практически целиком спокойным, нейтральным и обьективным. А сильный? Зависит от человека. Но тогда, если предел у каждого индивидуальный, как отличить истинное зло? В этом сила зла, причина его неистребимой власти – не выбрать его можно только всем вместе, договорившись и четко прочертив границу. Потому самое первое настоящее, истинное зло – это осознанный отказ от договора, от определения границы. Ни подчинение силам природы (детерминизм 1), ни подчинение социальному насилию (детерминизм 2 в предельных случах) не являются злом, поскольку эти силы не оставляют нам реального выбора. Но даже простое уклонение от договора без всякого причинения кому-либо заметного вреда, нежелание вникать в этику, отгораживание от всех – зло. Не говоря о том, что только участвуя в договоре человек может "отгородиться" по-настоящему – так, что его "отсутствие" предоставит всем свободу.
Эта мысль напомнила мне о вас, друзья мои. Что-то давно вы молчите, пропали куда-то. Не злоупотребляю ли я вашим терпением? Не слишком ли я увлекся? Обьективность требует признать, что многое из написанного, выглядит как попытка убеждения,
