Minevra, где был единогласно выбран в папы Франческо Пикколомини. Это был человек преклонных лет и крайне слабого здоровья, так что не могло быть никакого сомнения в том, что если ему отдано было предпочтение перед другими соискателями папского престола, то с единственной целью, чтобы выиграть время и принять меры против влияния Борджиа.
Пикколомини вступил на папский престол под именем Пия III, и с этого момента изменились все дипломатические отношения. Герцог Валентинуа потерял всякое значение для Франции, которая сосредоточила всё своё внимание на Неаполе.
Колонна примкнули к Испании, и только дружба кардинала д’Амбуаза с Чезаре Борджиа помешала Орсини предложить свои услуги Франции. Но тут, сверх всякого ожидания, благодаря вмешательству Венеции, давнишние смертельные враги Орсини и Колонна помирились друг с другом, чтобы общими силами бороться против ненавистного всем герцога Валентинуа.
Папа Пий III не обманул ожиданий избравших его кардиналов и умер два месяца спустя после своего вступления на папский престол. Смерть его произошла так внезапно, что её приписали яду.
Кардиналы и на этот раз приняли меры, чтобы оградить себя от каких-либо случайностей; и даже те из них, которые имели в виду своих кандидатов, решили примкнуть к большинству, но хотели только как можно дороже продать свои голоса. Кардинал д’Амбуаз, видя, что ему не получить папской тиары, употребил все усилия, чтобы выбор пал по крайней мере на того из кандидатов, который выказывал наибольшее сочувствие Франции. Это был кардинал Юлий Ровере, племянник папы Сикста IV.
Ещё при Карле VIII Юлий из мести своему личному врагу Александру VI всего больше способствовал вторжению французов в Италию; после же своего изгнания из Рима почти безвыездно жил при французском дворе. Он обладал огромным богатством и, получая значительные дохода, мог тратить их на усиление своей партии. Сверх того, он вообще пользовался хорошей репутацией в Риме. По странной случайности он был обязан этим своему врагу Александру VI, который не раз говорил о нём, что «кардинал Ровере при бесчисленных пороках имеет то достоинство, что на него можно вполне положиться».
Но кардинал д’Амбуаз не подозревал, что Юлий Ровере принадлежал к числу людей, которые умеют пользоваться обстоятельствами и не пренебрегают никакими средствами для достижения цели. Не далее как за два дня до своего избрания он заключил формальное условие с Чезаре Борджиа, по которому окончательно решено было предполагавшееся прежде обручение между племянником Ровере и дочерью герцога Валентинуа. Таким образом, в первый же день собрания конклава все голоса были в пользу кардинала де Ровере и дальнейшие формальности оказались лишними. Новый папа вступил на престол под именем Юлия II.
Это был могущественный, богато одарённый человек, который чувствовал себя в своей сфере среди выдающихся умов. Рим преимущественно ему обязан эпохой небывалого художественного творчества; с его именем навсегда связаны имена Микеланджело и Рафаэля Санти. История искусства особенно чтит его память, так как при нём созданы были многие грандиозные произведения, уцелевшие до нашего времени.
Другая судьба постигла его предшественника. Имя Родриго Борджиа покрыто таким позором, что из-за этого были преданы забвению его позднейшие заслуги, несмотря на очевидное желание напомнить о них потомству хвастливыми надписями, которыми были испещрены стены зала Борджиа. Вскоре после смерти Александра надписи эти были закрашены по приказанию папы Юлия II и их заменили впоследствии мастерские произведения Рафаэля, которые до сих пор приводят в восторг ценителей искусства.
Уже во времена Александра VI заметна усиленная деятельность в области зодчества, которая принесла богатые плоды при Юлии II. Знаменитый Браманте из Урбино приобрёл известность ещё при жизни Борджиа, и такие архитектурные произведения, как палаццо Риарио, получившее впоследствии название «Cancelleria», носят, несомненно, характер чистейшего стиля Возрождения. Любопытно, что для украшения новой церкви Santa Maria maggiore послужило первое золото, привезённое из Америки. Колумб относился с большим уважением к церкви и перед смертью завещал своей родине, республике Генуе, молитвенник, некогда подаренный ему папой Александром VI, который доставлял ему величайшее утешение в темнице, при борьбе с врагами и различных невзгодах.
Постоянная боязнь Чезаре потерять всякое значение со смертью отца осуществилась вполне. Папа Юлий II сделал попытку употребить его в своих целях, но Чезаре обманул его доверие; открыты были разные злоупотребления, вследствие которых он был заперт в той самой башне, где по его приказанию столько несчастных было подвергнуто пыткам и убито. Но он был вскоре выпущен из заключения, являлся после этого в качестве кондотьера то в Италии, то в Испании и наконец погиб в одном походе, в котором сопровождал своего зятя, короля Наваррского.
Что же касается сестры Чезаре, Лукреции, то после своего второго замужества она безвыездно жила в Ферраре. Подданные любили и уважали её как за её кроткий характер, так и за покровительство, которое она оказывала художникам и учёным. Само собой разумеется, что ей, более чем кому-нибудь, было желательно, чтобы мало-помалу забыли о её происхождении. Но если, с одной стороны, положение супруги владетельного герцога ограждало её от личных оскорблений, то, с другой, ещё при жизни её многие, по странному недоразумению, приписывали ей пороки и преступления, опозорившие имена Александра VI и его сына. Но тем более заслуживает внимания тот факт, что женщина, известная в истории Реформации своей дружбой с Кальвином, а именно принцесса Рената Французская, дочь Людовика XII, решилась выйти замуж за внука бесславного папы Александра VI, сына Лукреции Борджиа и герцога Феррарского.
После смерти Александра VI в Риме старались по возможности отодвинуть на задний план всё, что прямо или косвенно напоминало его. Таким образом, три близкие ему женщины должны были поневоле жить в величайшем уединении и строго исполнять все предписания благочестия, чтобы хотя до известной степени загладить прошлое. Свету ничего не было известно о дальнейшей судьбе синьоры Адрианы и прекрасной Джулии Фарнезе; нужно приписать стечению особенных обстоятельств, что весной 1510 года при погребении Ваноццы де Катанеи они снова выступили на сцену и напомнили римлянам о своём существовании.
Из всех лиц, пользовавшихся расположением папы Александра VI, одна Ваноцца понимала до известной степени значение событий и могла взвесить их последствия. Но её непосредственное влияние кончилось почти в тот момент, когда Родриго Борджиа вступил на папский престол, и она должна была предоставить господство другим женщинам. С этих пор все её усилия были обращены на то, чтобы по крайней мере обеспечить собственную будущность, что вполне удалось ей, так как благодаря умению пользоваться обстоятельствами она составила себе огромное состояние. После смерти своего мужа она пожертвовала значительные суммы на различные благотворительные учреждения, находившиеся
