что втянули в эти дела брата. Знаю, что вышли сухим из воды благодаря отцу.
Тербенно бросался только подозрениями, но… посмотреть на Лайла и его кузена — сразу ясно становится, кто ведущий. Лайл вон в глаза не смотрит, выглядит как мальчишка, о котором вот-вот закричат: «Ябеда, ябеда!» В росте будто меньше стал — затерялся в тени Эрлина, сделался безмолвным подголоском…
А Эрлин смеётся — отбрасывая не только гриву волос, но и лет тридцать, потому что у него жестокий прищур подростка и подростковая, абсолютная уверенность в своей власти.
— Сеть Глубинницы, приплыли. Лайли, я тебя, невинного, оказывается, втянул. И каково тебе на месте королевишны в хрустальной башне? Может, ещё чего интересного про меня расскажете, госпожа Арделл?
Например, что вы не собираетесь отсюда выпускать. Меня — потому что я свидетель, просто вам неизвестно, сколько я знаю. И Лайла… почему?
— Ещё вам что-то нужно от вашего кузена. Настолько, что вы даже не убили меня втихомолку, а дали ему попытку меня уболтать. И это первое моё дело здесь. Насколько вам нужен Лайл?
Подросток в теле взрослого мужчины приобнимает Лайла Гроски за плечи.
— Если я скажу — позарез, это будет нехилым таким преуменьшением. Понимаю, он вам в питомнике тоже необходим, раз уж вы так за ним примчались… Но вот в чём проблема: в моём деле мне без моего кузена вот совсем некуда. Подробностей, понятно, рассказать не могу — извините…
Они похожи, думает Гриз, рассматривая братьев. Несмотря на разный рост, возраст, фигуры. Что-то неуловимое в глазах, в посадке головы, в жестах и манерах речи… Родственное? Или это Лайл так старался во всём подражать кузену?
Торговаться Эрлин точно умеет. Благожелательно поглядывая на брата, обрисовывает: всё просто. Это на пару девятниц… может, на пару лун. Можно даже заключить официальный контракт. Лайл Гроски остаётся в замке Шеу, «Ковчежец» получает вознаграждение… Если вдруг срочный вызов — конечно, ковчежник Гроски возвращается к обязанностям. Всё честно.
Каждую фразу Эрлин заканчивает обращением к кузену: «Верно, братишка?» «Так ведь, Лайли?» «Правда, да?»
Лайл Гроски кивает, словно заворожённый.
Лайл так легко превращается, думает Гриз (которая и сама иногда превращается — в ветер, кнут, трепещущую бабочку, крепость). Так легко переходит из одного — в другое, я же видела… видела ещё в зверинце Гэтланда. Как он принял чужую форму — словно свою. И теперь вот он невольно перекинулся в того, кого хочет видеть Эрли — Лайла Гроски четырнадцатилетней давности, до Рифов…
— …и, честное слово, Лайлу тут ничего не грозит, чем хотите поклянусь, госпожа Арделл. А если вы не верите мне — может, спросите у Лайла?
— Нет. Его я спрашивать не буду.
С этим Лайлом Гроски мы незнакомы. Я пришла сюда за другим.
Хорошо, конечно, что Лайл так нужен этому Эрлину… тот, кажется, даже заботится о кузене. Хорошо — потому что Лайл ведь сейчас словно на поводке у своего прошлого, он уверен, что обязан остаться, а значит — он останется в замке, когда… будет то, что будет.
— Я рада, что вам дорог ваш брат, Эрлин. Может, вы хотя бы в этом не утратили человеческого облика, — мгновенная рябь на приветливом лице местного вожака — и на секунду Гриз видит за улыбкой его — настоящего. — Так вот, это моё первое дело, слушайте внимательно. В ваших интересах, чтобы с Лайлом ничего не случилось. Потому что если мой сотрудник пострадает — слышите, как угодно пострадает… для вас всё обернётся очень, очень плохо.
«Не умеешь ты играть в карты, золотенькая, — цокает Аманда языком каждый раз, уговаривает Гриз скоротать за игрой вечерок. — Ну, кто же сразу выкидывает всё, что у тебя есть?»
С Эрлином Троади Аманде понравилось бы играть. Потому что, мысленно уже сотню раз подписав Гриз смертный приговор, — он добродушно смеётся. Кроит слегка обиженную мину: «Ну, за что же так-то, я же теперь и ночью не засну».
— Я же уже сказал: Лайла пальцем никто не тронет. Ну так как? Мы договорились, а? Вам — контракт, деньги… зверей вот сторожевых, если хотите. Плюс вы, само собой, не распространяетесь о том, что у нас с Лайлом и моими ребятами маленькие дела в этой местности. Не то чтобы это было так уж и незаконно, но все эти взятки, поборы, крючкотворства… не поверите, торговлю невозможно вести. Извиняюсь, конечно, что я так туманно — вы же понимаете, каждый имеет право на свои секреты.
Эрлину Троуди зелёные блики к лицу. Подходят к куртке из виверния, к амулету с изумрудом на шее. Делают лицо чем-то чешуйчатым, хищным.
Каким и должно быть лицо того, кто манит ложной надеждой, выкидывает краплёные карты, одну за другой: «Как тебе такой блеф, деточка? Скушаешь? А хочешь — тоже сблефуй, притворно согласись на контракт — давай же, попробуй меня провести! Ну же, стань любезной, попытайся уйти отсюда живой и вызвать законников… а мои ребята постараются, чтобы до вира ты не дошла, а Лайл не узнал о твоей участи».
Гриз Арделл не любит крапа. И не умеет блефовать.
— Да. То, чем вы занимаетесь. Понимаете, это моё второе дело.
Она успела опросить животных в клетках. Их там много, несчастных, забитых калек, злых и тоскующих, и они наперебой хотели нажаловаться варгу на этих — живущих в каменном логове.
Показать то, что видели сами.
— Мне не нравится, когда живых существ лишают свободы. Поэтому — только потому, что вы дороги Лайлу — я дам вам сутки. Убраться из окрестностей Трестейи — а лучше и из Вейгорда тоже, и если вы этого не выполните — я узнаю.
Она говорит быстро и ровно, потому что нет смысла тянуть дальше: она увидела и услышала всё, что хотела, сделала тоже почти всё что нужно, осталось одно…
— Товар вам придётся оставить, животных во дворе тоже. Насчёт Лайла уже всё сказано, но он же вам не нужен при таком раскладе? Так что лучше будет, если вы позволите нам просто вернуться в питомник.
Хорошо, что её повели наверх. В подвалах было бы сложнее. Здесь можно представить, что ты — в чаще, среди густых зарослей… Встретила вот на ровной дорожке разбойников: двое простых парней руки растопырили, не знают, что делать. Один оцепенел — эй, проснись, Лайл, нам ещё уходить отсюда придётся! И главный — который забывает, что рядом с ним стоит его кузен, и подаётся вперёд, будто готовясь к прыжку, и голос у него начинает оковываться в металл:
— Даже и так?
