Я рассказал ей все — все, что случилось тогда, все, что случилось потом — стараясь понять любой отголосок эмоций, хоть что-то, но Елена оставалась все такой же спокойной, все такой же напряженной. Разлила чай по чашкам, крепко обхватила свою руками.
— Что-то такое я и предполагала, — усмехнулась она, когда я закончил.
— Возвращайся со мной, Елена.
— Зачем? Я не смогу отдать тебе тьму, принять еще тоже не смогу, зачем я тебе нужна?
— Да забудь ты про тьму! — рыкнул. — Я тоже обращался к Праматери, и знаешь, мне насрать, забери ты хоть все!
Я подскочил с места, рухнул рядом с ней на пол и обхватил руками за ноги, уткнувшись своей бестолковой головой ей в живот. Девочка-ветер вздрогнула, попыталась отстраниться, но я лишь плотнее сжал руки.
— Ты не понимаешь, да? Не видишь? Горе мое, беда моя, боль моя. Да я подыхал каждый день без тебя, я возненавидел эльфов. Я выдержал помолвку, только накачавшись ладаром и капой под завязку, я рвал и метал, Зверь никогда еще не выходил так часто, а ты все продолжала убегать.
— Кристоф…
— Нет. Дай сказать, — тряхнул головой, не веря, что наконец-то держу ее в своих руках. — Не видеть тебя, не слышать тебя, не чувствовать. Не знать, где ты, не знать, что с тобой, довольствоваться лишь отголосками тьмы, связи — это агония, мука, каких я никогда не испытывал.
— Ты думаешь, мне было легче?! — наконец-то в ее голосе прозвучали хоть какие-то эмоции, она сжала руки на моих плечах, заставляя смотреть ей в глаза. — Ты думаешь, мне сейчас легче?! Ты просишь меня вернуться, но ради чего? Завтра василиски пронюхают, что ты надурил их, как малых детей, и выдвинут очередное идиотское требование, и что? Ты предлагаешь мне смириться? Просто ждать? Снова пройти через это? Лучше сам убей меня!
— Не будет требований, не будет василисков, ничего не будет! — я вскочил на ноги, взял ее лицо в ладони.
— Ты не можешь быть…
— Могу!
— Нет! Малея для тебя всегда на первом месте, твоя гребаная страна и твоя гребаная любовь к ней! — девушка вырвалась, отскочила вбок, и тонкие руки покрылись тьмой, глаза налились тьмой, тьма облаком висела вокруг нее. Нас.
Я расхохотался, просто не удержался и расхохотался. Какой же я идиот!
— Плевал я на Малею. Скажи, и завтра же я перестану быть князем. Хочешь? — снова подошел к ней, встал на колени.
— Ты не можешь, — ошарашенно покачала она головой, во все глаза глядя на меня. — Ты же Великий князь Малейский.
— И этот князь сейчас стоит перед тобой на коленях, — я осторожно взял маленькую ладонь, прижался к ней щекой, закрыл глаза, вдыхая, почти давясь запахом граната. — Скажи, и я простою так вечно. Скажи, и завтра же я отрекусь от престола. Скажи, и я отправлюсь за грань. Скажи, и я распущу свой зверинец, уничтожу сердца, замурую лабораторию. Только скажи. Ты приручила меня, ты поставила на колени Зверя, моя жизнь и смерть в твоих руках. Мое темное сердце там же. Ты так легко его забрала, так просто… Я… Это даже не любовь, этому нет названия.
— Кристоф, — ее рука зарылась мне в волосы, голос дрогнул.
— Я не потерплю рядом с собой ни одну женщину, я сдохну без тебя. Я подыхал все это время. Скажи, и сегодня же мы наденем брачные браслеты. Я такой дурак, Елена, я эгоист, я наглый и самоуверенный, я старый, больной на всю голову вампир. Но я не могу без тебя. Я дышать не могу, я жить не могу. Когда ты ушла… Сначала думал, что справлюсь, что это всего лишь на три месяца, но я не справлялся. Ни с чем. Я метался, как зверь в клетке, я срывался на советниках, на Черном, на придворных и слугах. Я оборотами сидел в лаборатории. Просто сидел, ничего не делая, ничего не чувствуя. Это так страшно, девочка-ветер, — признался, не решаясь поднять на нее взгляд. Почти выдрал из себя это признание.
— Прости меня, князь мой, — Елена опустилась рядом. Один мучительный вдох я всматривался в ее лицо, стараясь решить, правильно ли понял. А потом набросился на ее губы. Терпкие. Вкусные. Сводящие с ума. Она никогда, никогда прежде не обращалась ко мне «князь мой». Лишь в нашу первую ночь.
Святая кровь, как же я скучал всю эту зиму. Замерзал. Умирал. Гнил.
Я целовал щеки, лоб, закрытые глаза. Лихорадочно и почти безумно, сжимал ее слишком крепко, но никак не мог ослабить хватку.
— Никогда не думал, что может быть так страшно. Так безумно страшно, — прошептал, возвращаясь к ее губам, чуть оттягивая нижнюю, прикусывая.
Елена судорожно выдохнула мне в рот, нежные руки с силой рванули полы рубашки, острые коготки прошлись от живота до груди, провели линию вдоль шеи, зарылись в волосы на затылке. А я ничего не соображал, целуя, втягивая ее язык в рот, проталкивая свой все глубже, лаская ее небо.
Дико. Безумно.
Я хотел раствориться в ней, я хотел насладиться ей, я хотел надышаться ей, а поэтому захлебывался и, наверное, был слишком нетерпелив. Как мальчишка. У меня тряслись руки, меня не слушались пальцы, я дышал надсадно и тяжело, будто после выхода Зверя.
Разорвал ворот ее платья и лиф, изодрал юбку и отшвырнул помеху прочь.
Она была нужна мне голой. Подо мной. Сейчас. Немедленно.
И я задохнулся.
Черные волосы ночными змеями разметались вокруг ее головы, губы, искусанные мной, влажно блестели, аккуратная грудь вздымалась и опускалась от частого дыхания, гранатовыми ягодами манили, дразнили соски. Тонкая талия молила очертить соблазнительный изгиб, идеальные, безупречные, невероятно длинные ноги искушали.
Лист медленно изогнула бровь, тягуче улыбнулась, язычок прошелся по нижней губе.
— Мне попросить, мой князь?
— Дерьмо, — выругался я, и тут же все мысли о долгих ласках вылетели из головы.
Взять, вжать, раствориться.
Я приник к ее шее, сквозь кожу чувствуя одуряющий аромат крови Елены, пробежался языком вдоль вены, прикусил мочку уха, втягивая запах волос. И мне снесло голову, прошило болтом сердце, прострелило в позвоночнике от тихого, сдавленного стона.
Я осторожно сжал рукой грудь, ногтем большого пальца задел сосок, провел вдоль уже начавшего дрожать тела вниз, скользнул пальцем между ног.
Жарко, влажно, тесно.
Она застонала громко и почти отчаянно, скорее всего в хлам разодрала мне спину, выгнулась, и я припал ртом к гранатовым соскам.
Вкусно, сочно.
Великолепные ноги обвились вокруг меня, Елена запрокинула голову, закусила губу, влажно блеснули аккуратные клычки. Пальцами я почувствовал легкую пульсацию и тут же вынул их, она разочарованно вскрикнула, кусая меня за губу.
— Потерпи, беда моя, — я поднес пальцы ко рту, втянул внутрь и застонал.
Великолепно.
— Потерпеть? — прошипела Елена, и тут же тонкая рука скользнула к моему паху, сжала член через штаны. И я зарычал, не в силах сдержаться, схватил ее за запястье, отвел в сторону и нагнулся к ее бедрам.
