Затем все изменилось. На сцену вышел Кремль, и Гусинский почувствовал, что на его шее затягивается петля. “Газпром” больше не был его другом.
Тревожные признаки появились в начале мая 2000 года. Гусинский вел переговоры о продаже “Мост-банка” одному из филиалов Центробанка. План был составлен и готов к подписанию, когда председателю Центробанка Виктору Геращенко позвонили из Кремля. Звонил руководитель администрации Путина Волошин, который сказал банкиру, что сделку заключать не следует. В то время я слышал из нескольких источников, что Геращенко послал Волошина к черту и положил трубку.
Через десять минут позвонил Путин, который также дал Геращенко указание не заключать сделку. На этот раз Геращенко подчинился.
Утром и мая три микроавтобуса с вооруженными людьми в масках, назвавшимися сотрудниками налоговой полиции, остановились у здания центрального офиса принадлежавшей Гусинскому холдинговой компании “Медиа-Мост”. По российским стандартам здание было отделано роскошно. Его украшали фонтаны, мраморные полы и шикарный амфитеатр. Участники налета в черных масках с прорезями для глаз, вооруженные полуавтоматическими винтовками, приказали сотрудникам покинуть служебные помещения и на время обыска здания оставаться в кафетерии.
Что они искали? Кем они были? В течение всего дня власти давали противоречивые объяснения: они — сотрудники налоговой полиции; нет, они ищут подслушивающие устройства; нет, они занимаются расследованием долгов Гусинского. Набег был первым намеком на то, чего следовало ожидать.
К удивлению Гусинского, “Газпром” занял враждебную позицию. “Газпром” назначил управлять своей частью компании “Медиа-Мост” несговорчивого Альфреда Коха, ранее руководившего процессом приватизации и осуществлявшего контроль за залоговыми аукционами и аукционом по “Связьинвесту”. Через три года после фиаско со “Связьинвестом” Кох все еще был зол на Гусинского. Он знал, что именно Гусинский придал огласке тот факт, что он получил от компании, связанной с Потаниным, аванс за книгу в размере 100 000 долларов. Его по-прежнему возмущало то, как Гусинский использовал свои СМИ, чтобы обнародовать факт получения аванса. Решение “Газпрома” было не случайным; управлять долей бизнеса Гусинского поставили его злейшего врага. Именно в это время я встретился с Кохом в его офисе в центре Москве. Он был чрезвычайно взволнован тем, что прочел про себя на одном из сайтов Интернета, размещавших компромат из анонимных источников. Кох предложил мне взглянуть на экран компьютера в его кабинете. Не помню, что именно так взволновало его, но хорошо помню его крик, что все это дело рук Гусинского. “Бандит!” — повторял он снова и снова в адрес Гусинского. Раны “Связьинвеста” еще болели, и у Коха появилась возможность отомстить.
В день налета на его главный офис Гусинский возвращался в Россию из деловой поездки в Израиль. Обращаясь к журналистам в аэропорту, он осудил эту демонстрацию силы как “политическое давление”. Гусинский не мог не чувствовать, что подобное уже происходило с ним прежде, когда молодчики Коржакова преследовали его автомобиль в 1994 году. Тогда Кремль также оказывал на него давление, и он был вынужден на полгода покинуть страну, пока ситуация не нормализовалась. Но он пережил это, и канал НТВ процветал. “История повторяется, — сказал он как настоящий философ. — Если вы помните 1994 год, все это уже было”.
Большее беспокойство вызывало изменившееся отношение “Газпрома”. Гигантской компанией управляли как феодальным владением, и Вяхирев мог делать все, что ему вздумается. С 1996 по 2000 год, когда “Газпром” был его союзником, это отвечало интересам Гусинского. Гусинский сказал, что как главный акционер НТВ “Газпром” никогда не пытался вмешиваться”. Всего за несколько месяцев до этого Вяхирев согласился взять большую часть компании “Медиа-Мост” в обмен на невозвращенный долг. Это был обмен долговых обязательств на акции, сделка, которая на Западе вряд ли считалась бы чем-то необычным. “Газпром” был партнером, — сказал мне Гусинский, — и у меня не было оснований относиться к сделке с недоверием”.
Но после того как Путин вступил в должность, “Газпром” уже не хотел брать акции Гусинского. “Газпром” потребовал, чтобы Гусинский заплатил наличными, которых у Гусинского не было, и в Кремле об этом знали. У Гусинского сложилось впечатление, что Кремль оказал давление лично на Вяхирева, чтобы тот принял прямо противоположное решение. Более того, Гусинскому, имевшему широкие связи на Западе, оказалось намного сложнее получить новый кредит за границей. Люди в масках, совершившие налет на его офисы, позаботились об этом. Нескольких фотографий к газетным статьям, посвященным уголовному расследованию, было достаточно, чтобы отпугнуть инвесторов. “Вы понимаете, инвесторы боятся скандалов”, — сказал мне Гусинский. Его попытки получить кредит за границей эффективно блокировались Кремлем. Упрямый, эмоциональный и тщеславный Гусинский сделал вывод, что Путин лично точит на него зуб. “Если президент такой огромной страны, как Россия, у которой есть внутренние проблемы, проблемы с управлением, проблемы с Чечней, проблемы с правительством, находит время, чтобы звонить Геращенко, думаю, ясно, с кем имеет дело “Газпром” и почему”{597}.
Следующий удар был нанесен лично Гусинскому. Он открыто критиковал Путина. “Миф о Путине как о президенте, который защищает реформы, демократию, свободу слова и так далее, теперь стал достоянием прошлого, — дерзко заявил Гусинский в начале июня. — Его действия разоблачают его, показывая его истинное лицо”{598}. Через неделю Гусинскому предложили прийти в здание Генеральной прокуратуры и ответить на вопросы. Большинство вопросов касалось происхождения нескольких патронов для пистолета, принадлежащего помощнику Гусинского и конфискованного во время рейда п мая. По непонятным причинам Гусинский не был встревожен вызовом и отправился отвечать на вопросы без адвоката, взяв с собой только телохранителя. Первоначально планировалось, что отвечать на вопросы он будет в 14:00, но он задержался и приехал в 17:00. В 18:15 его адвокаты получили сообщение из прокуратуры, что Гусинский арестован. Позже вечером сотрудники прокуратуры заявили, что Гусинский задержан как подозреваемый по старому делу о мошенничестве, связанному с приватизацией санкт-петербургской телевизионной компании “Русское Видео”. Арест был произведен поспешно; в первоначальных документах говорилось, что Гусинского должны были доставить в большую федеральную тюрьму “Лефортово”. Вместо этого его поместили в пользующуюся самой дурной репутацией в Москве переполненную, построенную в XVIII веке Бутырскую тюрьму и лишили доступа к адвокату.
Путин, находившийся с государственным визитом в Испании, сделал вид, что не имеет понятия о том, что происходит, и заявил, что даже не смог связаться с генеральным прокурором Владимиром Устиновым по телефону. Но Путин продемонстрировал удивительно хорошее знание данного дела. Он явно был проинформирован о тяжелом финансовом положении Гусинского. Путин заявил, что Гусинский взял кредиты для компании “Медиа-Мост” на 1,3 миллиарда долларов, но “не вернул почти ничего”, включая долги “Газпрому”. “Несколько дней назад Гусинский не вернул еще один кредит в размере 200 миллионов долларов, — добавил Путин, — и “Газпром” снова выплатил непогашенный долг. Непонятно, почему “Газпром” должен тратить на это деньги”. Слова Путина продемонстрировали грубую тактику Кремля: заставить Гусинского вернуть все долги сразу и практически разорить его. Хотя Путин заявил, что не имеет отношения к аресту Гусинского, это была ложь. В его руках была петля, которая затягивалась на шее Гусинского.
