Солнечным пасхальным утром 16 апреля 1922 г. министр иностранных дел Ратенау, его правая рука Мальцан и двое других германских дипломатов въехали на автомобиле в маленький городок Рапалло. Разговор с наркоминделом Чичериным был недолгим. Мальцан обернулся к Ратенау и пригласил дружески навестить виллу русских в Портофино. На вилле не было телефона, и Ратенау был вне звонков обеспокоившегося Ллойд Джорджа. Ровно в половине седьмого Ратенау возвратился в Рапалло и подписал советско-германское соглашение. По внешности это было невинное соглашение. Стороны отказывались от взаимных претензий военных лет, от притязаний на частные владения и обещали взаимное экономическое сотрудничество, обоюдное предоставление статуса наибольшего благоприятствования в торговле. Важен был не текст, а сам факт взаимопонимания двух стран. Европейский баланс оказался разрушенным в несколько секунд. Положившаяся на Польшу Франция оказалась нединамичным лидером малых союзов; Британия ощутила себя вне европейских дел. Мало что могло противостоять двум крупнейшим европейским державам, если они нашли точку взаимопонимания.
Реакция французов была ужасающей. Вскипели даже хладнокровные англичане. Ллойд Джордж покинул конференцию, успев при этом поссориться с бельгийцами и готовый к битве с консерваторами своей большой коалиции. Париж поддержал Брюссель, но это были уже дипломатические «брюссельские кружева». Главным фактом европейской жизни стало то, что «Германия перестала быть изгоем»[647]. 24 июня 1922 г. Вальтер Ратенау (которого Гитлер называл не иначе как «грязная свинья») был убит молодыми заговорщиками, представлявшими радикальный немецкий национализм. Мир пошел по новой дороге.
Глава девятая ДОРОГА НА МЮНХЕН
ВООРУЖЕНИЕ
Опасность новой германской агрессии возникла почти сразу после окончания Первой мировой войны. В Версале союзники определили цифру репараций, налагаемых на Германию, — 31,5 млрд. долларов. При этом 5 млрд. немедленно — под угрозой возобновления боевых действий. Немцам следовало также выплатить компенсацию Бельгии. Великий английский экономист Дж. Мейнард Кейнс назвал Версальский мир «карфагенским». Даже Черчилль был далек от прославления условий этого мира, сумма репарации, по его мнению, была «устрашающей». Веймарские деятели предприняли усилия по выплате репараций, но довольно быстро пришли к заключению, что это нереально. Вся система предвоенной торговли Германии разрушилась. Богатые немцы, избегая налогов, покидали страну. В течение шести месяцев курс марки понизился до 6 млн. за один доллар. Военная сила Германии была низведена до минимума. Рейхсвер не имел права превосходить численность в 100 тыс. человек. Генеральный штаб и военные академии упразднялись. Германии не разрешалось иметь военную авиацию и подводные лодки. Военно-морской флот был ограничен шестью линкорами, шестью легкими крейсерами, двенадцатью торпедными катерами и двенадцатью миноносцами. На границах Веймарской Германии запрещалось создание военных укреплений. Западный берег Рейна и бассейны нескольких рек были интернационализированы. Часть германской территории отошла к Франции, Бельгии и Польше. Германия лишилась всех своих колоний. Саар, Данциг и Мемель были отданы под управление Лиги Наций. Производство и импорт оружия запрещались. Любое нарушение этих условий рассматривалось как объявление войны союзникам.
Разоруженная Германия находилась под прямым контролем победителей до 1926 г. В созданной в 1919 г. Межсоюзнической контрольной комиссии было 373 профессиональных военных. В следующем году она была увеличена до 383 экспертов и 737 наемных служащих. Из грандиозной штаб-квартиры, разместившейся в берлинском отеле «Адлон», контрольные группы инспектировали все «чувствительные» точки страны. Скажем, за шестилетний период в сентябре — октябре 1924 г. было осуществлено 800 инспекций на местах.
Разоруженные вожди Веймарской республики искали пути выхода из изоляции. Такая возможность представилась довольно скоро. Весной 1922 г., во время обсуждения экономических перспектив европейского развития на конференции в Генуе, министр иностранных дел Германии Вальтер Ратенау тайно встретился с советской делегацией в маленьком городке Рапалло. Две страны отказались от всех претензий военного времени и нормализовали свои отношения. И хотя преемник Ратенау Густав Штреземан заверил англичан, что Германия будет шитом против Советского Союза, в версальской системе образовалась трещина.
Союзники военных лет — в том числе англичане — еще осуществляли контроль над Германией, они инспектировали Кильский канал и пять крупнейших германских водных артерий. Тот, кто хотел утешить себя, мог утешиться. Но реальность заключалась в том, что даже после подписания Версальского договора Германия оставалась самой мощной державой Европы. Ее население на 30 млн. превышало население Британии. А один из наиболее громогласных политиков страны — Адольф Гитлер — призывал к объединению всех немцев в Европе. Возможность объединения 82 млн. немцев приводила Европу в трепет.
В 20-е годы в европейских столицах еще не знали о тайных приготовлениях немцев. Идея реванша не умирала в Германии даже на нижайшей точке поражения, зависимости, надзора. Главным для немцев на этом этапе было сохранить кузницу оружия — империю Круппа. Для этого предпринималось немало демонстративных жестов, таких, как уничтожение в 1920 г. гигантских пушечных прессов, проходившее под контролем Межсоюзнической контрольной комиссии. Над входом в крупповские заводы через четыре недели после поражения появился лозунг: «Мы делаем все». Реклама постоянно говорила о пишущих машинках и детских колясках.
В дни национального унижения создалась, как это ни парадоксально, основа будущего подъема — гласный и негласный союз военных и промышленников. Сразу же после подписания перемирия командующий рейхсвером генерал фон Сект указал, что «существует лишь один путь, который позволит нам вооружить огромные массы войск, — это заключение соглашения с руководителями индустрии страны». Круппу и его коллегам необходимо было прежде всего перевести производственные мощности за рубеж — в Голландию, Швецию и Данию.
Сразу же после заключения перемирия дочерняя фирма Круппа в Голландии «Блесинг и К°» закупила 1500 крупповских орудий. Лучшие крупповские инженеры пересекли границу для работы в новых условиях. Франция выразила официальный протест, но голландское правительство отказалось вмешиваться в дела частного сектора. Вниз по Рейну плыли баржи, на одной из них была переправлена полностью фабрика по производству снарядов.
Генералы и инженеры Германии, поставленные в жесткие условия, постарались сохранить самое главное: наиболее перспективные модели и ту технику, которой, очевидно, принадлежало будущее. Разумеется, речь шла прежде всего об авиации. В конце войны самолеты в Германии производили тридцать пять фирм. Союзники-победители разрешили немцам иметь лишь 140 самолетов в чисто коммерческих целях. Большинство фирм немедленно переключилось на мирную продукцию. Крупнейшая компания «Фоккер» приступила к производству каноэ. Но параллельно шел процесс, сходный с судьбой заводов Круппа. Последнее изделие — бомбардировщик «Ф-2» (пять членов экипажа) был перемещен в Голландию. Примерно шестую часть производственных мощностей погрузили в вагоны и сложным путем отправили за рубеж. На 350 вагонах были вывезены 220 самолетов и 400 моторов. Двадцативосьмилетний Тони Фоккер возглавил свою новую нидерландскую фирму. Англичане попытались заслать на его новое предприятие своих агентов, но Фоккер создал весьма эффективную контрразведку. Жалобы английского посла нидерландским властям ни к чему не привели. Под крышей фирмы нашли приют лица, которым пришлось играть немалую роль в становлении германской мощи в будущем. Так, двадцатилетний пилот из знаменитого «Летающего цирка» Рихтгофена Герман Геринг был занесен в состав фирмы Фоккера как «Продавец».
