«Хозяину тоже больно? – метались у неё в голове растерянные мысли. – Как? Почему? Большой человек тоже делать приказ и боль? Что делать Лулу? Кого слушать? Лулу страшно, страшно, страшно!»
Не выдержав, я осторожно подхватила на руки лёгонькое напряжённое тельце.
– Дэн, я не знаю, как ты это делаешь, но прикажи ему прекратить мучить кошку. Пожалуйста.
– Немедленно отпусти кошку, – Дэн сурово взглянул на Гада, который сидел на полу, мотая головой и пытаясь осмыслить произошедшее. Вздрогнув, тот поднял на Дэна глаза, в которых плескался теперь животный ужас, потом взглянул на кошку.
– Лулу, свободна.
Кошка ощутимо вздрогнула, напряжение, буквально скручивающее маленькое тельце, отступило.
«Лулу свободна? – кошка, казалось, не могла в это поверить. – Лулу может уйти?»
– Иди, – сказала я, опуская её на пол веранды. – Ты свободна. Возвращайся, когда сама захочешь.
Не знаю, что из моих слов она поняла, но кошка рванула с веранды и мгновенно исчезла в зарослях.
– Надеюсь, она не попадёт в беду? – пробормотала Эбби, глядя ей вслед.
– Она только что выбралась из большой беды, фактически из рабства, – успокоил её Ричард. – Пусть побегает на свободе. Она сиамская, они лучше приспособлены к жизни на воле. А проголодается – вернётся.
– Как вы это сделали? – подал голос сидящий на полу Гад. – Почему на вас не подействовало? Как вы смогли меня заставить? Никто никогда не мог сопротивляться, никто.
– А это уже мой дар, – снизошёл до объяснения Дэн. – И больше вы никому не сможете навредить, так что даже и не пытайтесь.
– Как всё же у него это получилось? – прошептала я Фрэнку. – У Дэна такой же дар, как у этого Гада?
– Нет, – шепнул в ответ Фрэнк. – Просто мы защищены от любого подобного воздействия, а если на нас используют какой-либо дар специально – мы его возвращаем. Отзеркаливаем.
– Сколько же я о тебе ещё не знаю, – вздохнула я.
– У нас вся жизнь впереди, узнаешь ещё, – улыбнулся он мне.
– Так, а теперь вы ответите на все наши вопросы, – сказал Дэн Гаду. – Ребята, располагайтесь с удобствами, я думаю, это надолго.
И мы расселись, кто где, хотя, в принципе, могли бы стоять часами, ни капельки не устав. Мы расположились кто на стульях, кто на перилах веранды, Эндрю вынес из дома кресло, и Ричард, усадив в него Эбби, сел на подлокотник, словно продолжая оберегать её. Только Дэн остался стоять.
– Итак, Джон Смит, почему вы сменили своё имя? – начал Дэн допрос. – И лучше отвечайте быстро и честно, не мне вам объяснять, какие могут быть последствия неповиновения.
– Я хотел начать новую жизнь. Чтобы ничего не связывало меня с моим прежним жалким существованием, – забормотал Гад, глядя в пол. Потом вскинул на Дэна глаза. – Но как вы об этом узнали? Я сделал всё, чтобы никто не догадался.
– Лиандр Деверо – слишком уж красивое имя, похожее на имя героя пьесы, – вместо Дэна ответил сидящий на перилах веранды Эндрю. – Комплексы после Джона Смита?
– Да, – недовольным голосом буркнул Гад. – Но всё равно – как вы узнали? Не осталось никаких следов…
– Вот именно, – пожал плечами Эндрю. – Лиандр Деверо возник из ниоткуда более двадцати лет назад, до этого – пустота. Происхождение его богатства тоже было непонятным. Как только вами налоговая не заинтересовалась?
– Думаю, заинтересовалась, – хмыкнул Гейб. – А он применил свой дар и всё уладил, верно.
Гад кивнул.
– Ладно, это лирика, – вновь заговорил Дэн. – Джон Смит, опишите нам подробно, в чём именно заключается ваш дар, и как конкретно вы его используете. В общих чертах мы и сами поняли, но хотелось бы подробностей.
– Мой дар – подчинять себе при прикосновении, – забормотал Гад, продолжая сидеть на полу, уткнувшись в него взглядом.
– А точнее? – спросил Дэн, поскольку Гад умолк.
– Я даю приказ, пока прикасаюсь к кому-то ладонью. После этого приказ будет исполнен, не зависимо от того, касаюсь я человека или нет.
– Дальше!
– Если приказ одноразовый, я велю после исполнения забыть о том, что произошло. Но порой выгоднее сделать человека рабом. Тогда он исполняет приказы, даже если, отдавая их, я к нему не прикасаюсь, – и Гад злобно зыркнул на Дэна, потом вновь опустил глаза.
– Как пытались сделать со мной? – уточнил Дэн. – И как я сделал с вами в ответ?
Гад снова кивнул. Вид у него был жалкий, ничего общего с самоуверенностью в начале разговора. Он осознал, что в данном случае его дар, явно помогающий ему выходить сухим из воды десятилетиями, оказался бессилен.
– И все выполняли твои приказы? Так просто? Никто не попытался возразить? – спросил Гейб.
– Отвечайте, – приказал Дэн, поскольку Гад промолчал. – Не заставляйте меня повторять вопросы, просто отвечайте на все заданные. А то я могу разозлиться и заставить вас... например, отгрызть свой собственный палец. Вы хотите этого?
– Нет! Я отвечу, – и Гад взглянул на Гейба. – Большинство подчиняется неосознанно и тут же забывает об этом. Но некоторые сопротивляются. Они осознают, что происходит, и отказываются исполнять приказ. И тогда они начинают испытывать сильную боль, ужасную, мучительную, и она не прекращается, пока они не подчинятся.
– Интересно, как? – раздался голос Саймона. Оглянувшись, я увидела, что он стоит снаружи, наблюдая за нами, не заходя на веранду. – Одно дело, если нужно что-то сказать. Но если для исполнения приказа нужно что-то сделать – то как это сделать, если корчишься на полу от боли? Замкнутый круг получается.
– Достаточно согласиться выполнить приказ. Самому для себя решить: «Я всё сделаю, только бы эта боль ушла!» И она уходит. Но такие случаи бывают редко. Большинство людей подчиняются.
– Именно так вы сколотили своё состояние? – поинтересовался Эндрю.
– Да. Очень удобно, если твои деловые партнёры соглашаются на все твои условия.
– А изначальный капитал? – уточнил Гейб? – Пришли в банк, велели кассирше дать вам деньги и забыть об этом? И так несколько раз в разных банках?
– Верно. В то время ещё не было всех этих современных камер наблюдения везде и всюду. Доказательств не оставалось. Я брал понемногу, так что и замечали это не сразу. Это было так здорово – управлять людьми. Такая власть! После того, как столько лет был никем.
– Я так понимаю – дар у вас был не с рождения? – уточнил Дэн.
– С шестнадцати лет. Я не сразу это заметил, но когда понял... О, я отомстил всем! Всем! И своему пропойце-отчиму, «одарившему» меня своей фамилией, что в сочетании с моим именем превратило меня в посмешище. И матери, которой было плевать, когда он, напиваясь, использовал меня как боксёрскую грушу. Одноклассникам, издевавшимся надо мной, девушкам, отказавшимся со мной встречаться, всем! Даже соседке, которая проколола мой мячик, залетевший к ней в сад и помявший её пионы, когда мне было пять. Они все поплатились за то, как со мной обращались.
