и делать вид, что извлекает из нее самую выразительную музыку.
Продажей брошюр на улицах занимаются индусы. Я полагаю, что брошюры дают им религиозные люди и что религиозные люди покупают их, которые часто оказываются теми же самыми людьми, которые и дали им их. Очень немногие нищие, занимающиеся мелкой торговлей, берутся торговать брошюрами по вдохновению, так как, по правде говоря, на этом не заработать, если только это не осуществляется по принципу, который я только что указал. Некоторые находят очень удобным показывать брошюры просто для того, чтобы не попасть под статью закона о нищих и бродягах. Но они не используют их, если они могут достать товар, пользующийся большей популярностью. Говоря так, я далек от того, чтобы отзываться о «религиозных людях» сколько-нибудь неуважительно. Я использую выражение «религиозные люди» просто для того, чтобы обозначить тех, кто активно и постоянно занимается распространением религиозных публикаций среди людей. Их мотивы и усилия достойны самой высокой похвалы, и я сожалею только о том, что их труды не вознаграждаются большим успехом.
Жена «писателя»
В ходе моего исследования привычек, общественного положения и образа жизни лондонских нищих, занимающихся мелкой торговлей, я познакомился с молодой женщиной, которая утверждала, что публикации, которые она продает, были плодом труда ее мужа. Я встретил ее в баре таверны, где я был занят тем, что высматривал представителей той категории нищих, которую описываю в настоящий момент. Она скромно, с кажущейся неуверенностью в себе вошла в бар. В руке она держала какие-то листки с отпечатанным текстом. Я спросил у нее, что это за листки. Она дала мне один листок. На нем стоял заголовок: «Привлекательные женщины Лондона». Это оказалась только часть произведения, и на последней странице было напечатано: «Продолжение следует». «Вы приносите это по частям?» — спросил я. «Да, сэр, — ответила она, — это написал мой муж, и время от времени он пишет продолжение». — «А вы что же, его издатель?» — поинтересовался я.
«Да, сэр, мой муж болен и лежит в постели, и я должна выходить на улицу и продавать его произведение». Я просмотрел листок и увидел, что это не очень приличное произведение. «Вы вообще читали это?» — спросил я. «О да, сэр, и я думаю, что это здорово написано. А вы так не думаете, сэр?» Конечно, написано было человеком с небольшими способностями, и я так ей и сказал. Но я возразил против нравственного содержания, на что она ответила: «Но это то, что расходится, сэр».
Пока я находился в баре, она продала несколько копий по два пенса каждую, а один или два человека дали ей четыре и шесть пенсов. Когда она уходила, я задал ей еще несколько вопросов о ее муже. Она сказала, что по профессии он писатель и знавал лучшие времена. Он теперь очень болен и не может работать. Я попросил ее дать мне его адрес, так как я, возможно, смогу оказать ему какую-то помощь. Эта просьба, по-видимому, смутила ее, и, наконец, она сказала, что, вероятно, ее муж не захочет меня видеть; он был очень гордым. С того момента я заподозрил, что эта миловидная жена писателя — опасная обманщица. Она живет или жила в то время, когда я ее встретил, позади рынка Клэр с мужчиной (он ей не муж), который был хорошо известен полиции как автор писем с просьбами оказать благотворительную помощь. Он не сочинил ничего, кроме тех мастерски составленных просьб с поддельными подписями, образцы которых я приводил под заголовком «Мошенники, выпрашивающие подаяние в письмах». Полицейский также уверил меня, что женщина, назвавшаяся женой писателя, однажды была замешана в истории с заманиванием молодого человека в меблированные комнаты около Линкольнз-Инн-Филдз, где ничего не подозревавшего юношу ограбили и избили.
Иждивенцы нищих
Иждивенцев нищих можно разделить на собственно «писак» из трущоб, которые сочиняют разные байки для тех, кто живет «письменным» попрошайничеством, и рекомендателей, которые дают характеристики профессиональным нищим, когда это требуется. Как правило, нищими рождаются и воспитываются для этой деятельности. Отцы и матери нищих были нищими до их рождения, и у них есть наследственное право на эту профессию. Исключениями в этом правиле являются те, кто дошел до нищенства и занимается этим из необходимости, и те, кто попал в эту среду в момент какого-то несчастья, нашел это занятие более доходным, чем они предполагали, и сознательно выбрали его. Отсюда следует, что большинство нищих не имеют никакого образования; а под образованием я понимаю начальные навыки чтения и письма. Спрос рождает предложение, и нужда нищих, которые увидели выгоду в стоянии с табличкой на груди и в рассылке в письмах придуманных жалостливых историй, создала «писак».
Прошлое «писаки» всегда более или менее — как правило, более — сомнительно. Он был мошенником-служащим, попавшим в тюрьму за растрату, или уважаемым казначеем благотворительного общества, который скрылся с доверенными ему деньгами, или мелким подделывателем бумаг, семья которого за деньги скрыла скандал, или — что бывает чаще — это самый опасный преступник, преступник полуобразованный, который отбыл свой срок или сбежал из-под стражи.
Будучи слишком гордым, чтобы попрошайничать самому, или — что более вероятно — слишком хорошо известным полиции, чтобы осмелиться выйти на свет божий, не знакомый ни с каким честным трудом или слишком ленивый, чтобы им заниматься; не имеющий храбрости стать вором или осведомителем; праздный, распущенный и потворствующий своим прихотям, «писака» обращает свое незначительное образование на достижение самой худшей цели и изготовляет подделку, которую он предоставляет более бесстрашному нищему для озвучивания.
Вот образцы работы «писаки», скопированные с оригиналов документов, имеющихся у г-на Хорсфорда из Общества борьбы с попрошайничеством.
«Приход Баттерси; Графство Суррей. Из этой памятной записки явствует, что г-н Александр Файф, уроженец порта Глазго, который в течение нескольких лет занимался приходским ПИТОМНИКОМ и ПРОДАЖЕЙ СЕМЯН, стал поручителем для своего зятя Эндрю Тэлфура с Бей-стрит, порт Глазго, который в прошлом октябре в частном порядке распорядился своим имуществом и уехал в колонии, оставив жену и шестерых детей совершенно без средств, а вышеупомянутого г-на Александра Файфа — ответственным за сумму 1350 фунтов стерлингов. Внезапный поворот судьбы наряду с другими домашними проблемами оказали такое пагубное влияние на разум г-на Файфа, что в настоящее время он является пациентом СУМАСШЕДШЕГО ДОМА.
Вышеупомянутый г-н Файф и его семья до сих пор пользовались репутацией ЧЕСТНЫХ и ТРУДОЛЮБИВЫХ людей. Принимая это во внимание, несколько Благожелательно настроенных к нему господ настойчиво просили меня составить
