Я не верил, что Барни бескорыстно мне поможет. Опыт с Избистерами научил меня. В данном случае почему Барни взял меня в дом и навязал своей шайке, несмотря на ее ропот? И что означала связь Джека с Палвертафтом? Обдумывая это, я понял: то, что я узнал и Палвертафта, и Джека, было полной загадкой, даже если принять во внимание слова старика Сэмюела и Избистера о том, что все эти люди много лет назад работали вместе.
А прежде всего непонятен был образ жизни этих людей. Откуда они берут деньги, почему живут подобным образом? Может, прислушиваясь к их разговорам, я найду ответ хотя бы на последний вопрос.
За это и взялся в тот же день, но натолкнулся на трудности. Во-первых, когда я замечал компанию, погруженную в серьезную беседу, и старался как можно незаметней к ним приблизиться, они замолкали и быстро переходили на другую тему, или приказывали мне: «Вали отсюда!» Тем не менее к концу дня они ко мне привыкли, и мне иногда удавалось подобраться ближе и что-то услышать. То, что я понял из их речей (а понял я не все, потому что они часто использовали малопонятный жаргон), ставило меня в тупик: они как будто обсуждали самые обычные коммерческие дела. Часто разговор шел о покупке и продаже каких-то товаров, о том, кто честно ведет дела, а кто жульничает, о доле прибыли, которую отсылали кому-то, кто отправлялся за границу.
Целый день народ ходил туда-сюда, прибывали наемные экипажи и фургоны, доставлявшие первоклассные товары из магазинов на Оксфорд-стрит и Бонд-стрит.
Однажды я слышал, как Нэн описывала свои приключения в одном из этих средоточий роскоши: «Достаю я кошелек, набитый золотом, и уж как тут вылупился на меня продавец! Пари держу, он принял эту бумагу за банкноты».
Я удивлялся не меньше того продавца.
Все это время я присматривался к своим новым сотоварищам. Мужеподобная женщина звалась Рыжая Полл, она бывала грубовата, но относилась ко мне по-доброму, пока не напьется. Двух остальных (они, по всей видимости, были сестры и откликались на прозвища «Смитфилд» и «Биллингсгейт»), как я понял, лучше было избегать, что пьяных, что трезвых. Меня отпугивала вначале зловещая внешность человека с бледным латунным носом посреди лица (звался он «Серебряный Нос»), но позднее оказалось, что он в шайке один из самых добрых. (Мне сказали, что он получил увечье на войне, но говорящие вкладывали в свои слова какой-то тайный смысл, и я не очень поверил.) Мне не особенно нравился Боб, моложавый человек, в лице которого слабость соединялась с жестокостью. Уилл всегда давал мне при встрече тумака, но Сэм и Джек держались обычно дружелюбно.
Меня часто смущало, что многие из них, в добавление к настоящему имени или взамен его, носят множество прозвищ или «кличек». Джека временами называли Джек-Скороход, или просто Скороход, или даже Скорый. Обычным прозванием Барни было Черный.
Я старался следовать правилу, которое часто повторяла Биссетт: держать рот закрытым, а глаза и уши открытыми. Сверх того, я наблюдал за Барни. Улыбка сходила с его физиономии, только когда он был зол (а это случалось нередко) или глядел на Джека. На его лице всегда было написано ехидство, он то и дело выбирал какую-нибудь жертву (отсутствующую или присутствующую) и приглашал других над ней посмеяться.
Пока первый день клонился к вечеру, в доме становилось все больше пьяных. Сели за игру, за ней последовали ссоры, кто-то принес скрипку, начались танцы. Женщины меня баловали (когда вспоминали обо мне), мужчины — не замечали, в целом на обращение я пожаловаться не мог, если закармливать ребенка сладостями и давать ему пить марсалу значит хорошо с ним обращаться. Увеселения продолжались до рассвета и дольше, хотя я за это время много раз задремывал и просыпался. Когда я пробудился окончательно, все остальные спали, а через щели между досками в окнах проглядывало хмурое утро. Я собрал себе завтрак из остатков мясного пирога и печенья с тмином.
Второй день, как я полагаю, прошел как предыдущий, хотя, забегая немного вперед, замечу, что в этом доме не существовало разницы между ночью и днем; трудно было иной раз определить и день недели, и даже который пошел час. На третий, сколько помню, день после моего прибытия мы с Сэмом беседовали в столовой, и тут к нам подошел Барни.
Похлопав меня по подбородку, он осведомился:
— Ну как, молодой человек, порядок?
— Барни, — спросил я, — Салли вас зовет дядей. Вы с ней действительно из одной семьи?
— Верно-верно. По правде, мы все тут одна большая семья. Сэм вот мой братишка, Нэн — двоюродная сестренка, Уилл — племяш и так далее.
Сэм ухмыльнулся и кивнул.
Не зная, верить ли, я продолжал:
— А почему вы здесь живете? В этом заброшенном месте?
— Так это наш новый дом; мы купили его, выложили денежки, а теперь ждем, когда его отделают, — сказал Сэм. — А что соседей нет поблизости, так тем лучше, мы никого не побеспокоим шумом.
Это звучало правдоподобно.
— А чем вы все занимаетесь?
Сэм с Барни обменялись ухмылками.
— А ты умеешь хранить секреты? — с улыбкой спросил Барни.
Я кивнул, и он продолжил:
— Ну, можно сказать, мы оказываем благодеяние обществу. Видишь ли, на денежном рынке полным-полно фальшивого кредита. Знаешь, что это такое? — Я помотал головой. — Ну, скажем, Сэму нужны деньги, он берет их в долг и подписывает вексель; в обмен на обещание вернуть все сполна через полгода ему дают наличные. Так вот, вексель — он тоже вроде как деньги, их покупают и продают, а сколько он стоит, зависит от того, как думает покупатель, сможет Сэм заплатить по векселю или нет. Многие тем и заняты, что все это вызнают, и если Сэму светит наследство от старой тетки, цена его векселя идет вверх.
— А если он не заплатит в срок? — спросил я, памятуя опыт моей матушки.
— Тогда, — вмешался Сэм, — я возьму денег под еще один вексель, чтобы заплатить по первому. А если никто не захочет дать мне кредит, я попрошу кого-нибудь из друзей поставить свою подпись как гарантию.
— А если не получится, что тогда?
— Тогда ищи меня во Флит или в Маршалси, — со смехом ответил Сэм.
Я вспомнил своего старого приятеля, беднягу мистера Пентекоста.
— Но штука в том, — перехватил нить разговора Барни, — что случается с векселем, когда все перестают верить, что Сэм заплатит; стоимость его падает и падает, пока не упадет почти до нуля. Тогда кое-кто покупает дисконтированный вексель за бесценок и передает мне.
— Кто это? — спросил я.
— Неважно, — отрезал Барни. Затем, более любезным тоном, продолжил: — Я занимаюсь тем, что восстанавливаю кредит по векселю. Делается это так. Вот ты, к примеру, торговец, владеешь большим магазином, где продаются драгоценности, или ковры, или одежда. В один прекрасный день являюсь я с женой в красивой карете, при слугах, заказываю драгоценности и плачу за них чистоганом. Проходит две-три недели, я являюсь опять и проделываю то же самое. Ты начнешь радоваться моему приходу, так ведь? Однажды мне не хватает немного наличности, и я расплачиваюсь дисконтированным векселем, на небольшую сумму; тебе немного боязно, но не обижать же выгодного клиента. Ты его берешь, и — глядь-ка — твой банкир говорит, что вексель на самом деле хороший. Чуть погодя я предлагаю тебе дисконтированный вексель уже на большую сумму, и ты его тоже берешь. И — глядь-ка — он вовсе не такой хороший, как ты думал. И после этого ты меня уже никогда не увидишь. — Рассмеявшись вместе с Сэмом, Барни продолжил: — Но разве я тебя ограбил или объегорил? Нет, потому что заплатить по векселю должен тот человек, который его выписал. Он-то тебя и ограбил.
