Подавила невеселую усмешку все так же с наигранным интересом глядя в плазму, когда вернулись мужики.
То, что Таша ответила утвердительно на просьбу Ли в туалете я поняла, когда она подошла к Киру и немного придержала его за предплечье в коридоре, пока разувшиеся остальные направлялись в кухню. Костя садился рядом, подавляя зевок. Я, повернувшись к нему, якобы, чтобы просто поцеловать в висок его, придвинувшего мой стул ближе к себе и потянувшись за виски, смотрела, как Кир кинул краткий беспокойный взгляд в проем, когда Таша что-то сказала ему на ухо. Он неслышно ей ответил и, после долгого взгляда ей глаза в глаза, протянул Тане иммобилайзер, одновременно кому-то набирая по телефону.
Вернулся через пару минут, когда за столом была уже почти непринужденная атмосфера. Сел рядом с Ли полубоком, ногой притянув ее стул к себе и положив руку на спинку ее стула. Она, бросив на него недовольный взгляд, закатила глаза и потянувшись к его уху что-то сказала. Кир протяжно вздохнул и твердо сжал челюсть, на мгновение прикрыв глаза и кивнув.
Таша и Ли удалились минут через пятнадцать, когда Кир, посмотрев на свой телефон с пришедшим сообщением, снова кивнул. Видимо, вызвал сопровождение.
И через несколько минут начался обратный отсчет. Всего. И всех.
Юра, сидя на подоконнике, только прикурил, только начал приоткрывать раму, когда только разлили алкоголь по бокалам и только отзвучала чья-то шутка, как прозвучал взрыв.
Когда впервые слышишь взрыв автомобиля это немного не похоже на то что показывают в фильмах. Первая ассоциация — кто-то под окнами запустил мощный салют от грохота которого низко загудели стекла в окнах, отозвались визгом сигнализации машин. Это первая ассоциация.
А вторая…
Грохот уходит за грудину, заставляет оборваться сердца в замерших телах. Старый, держащий ручку рамы, смотрел на улицу по которой машины прибывали и сворачивали во двор дома, в котором мы сейчас были. И логично, что со двора выезжали на эту же улицу. На которую он смотрел, когда на его лице сквозь тонер стекла легли отблески пламени, он смотрел и выронил сигарету на пол. Я сдавленно, задушено выдохнула, ощущая, как стопорятся и вязнут мысли, как их окутывает холодный вспарывающий кошмар, скользнувший внутрь после вибрации стекол. Кошмар, перерождающийся в ужас при виде на лице Старого отблесков пламени. Юра, словно бы в замедленной съемке, переводил взгляд от того что он видел за стеклом на мертвенно-бледного Кира, пристально глядящего на него.
Грохот одновременно падающих стульев скрадывался бешеным грохотом сердца в ушах. Кажется, Костя что-то рявкнул мне, отшвыривая в коридор, когда одновременно с Киром проносился через порог квартиры. Я не расслышала.
В суженных венах вместо крови страх, когда через порог, когда по темным лестничным пролетам вниз, когда сквозь ночь и свист ледяного ветра в ушах стремительно на немеющих ногах за тремя фигурами впереди, сквозь арку дома, чтобы увидеть кошмар на дороге в паре десятков метров от заезда в арку.
Черный смолистый дым, путающийся в сожжённой кроне раскидистого дерева возле тротуара. У обугленного ствола остовы автомобиля, теряющего свои очертания в языках пламени. Развороченные автомобили, развернутые от силы взрыва, рядом с разорванной на две части машиной и воздух вокруг этих частей, разделенных меньше метра расстояния друг от друга, рябит от огненных шаров, мешающих разглядеть самое страшное…
Кир застыл резко. Остановился и одеревенел недалеко от ада. За ним, в шаге расстояния, так же застыл Костя. Скрежет осколков под ногами Старого, прижимающего к уху телефон и направляющегося к внедорожнику с разнесенными стеклами, развернутому посреди дороги. Из машины сопровождения выходили двое окровавленных мужчин. Один упал на четвереньки рядом с автомобилем, второй оперся руками о ближайшую машину, беспрестанно тряся головой.
А я смотрела на пламя. Два черных силуэта на фоне этого пламени. Ноги подкосились, колени в асфальт. Теплый. Теплый асфальт промозглой осенью. Кислота в венах, разъедающая любые мысли, любую попытку понять, оставляющая после себя только запах гари, запутавшийся в обонянии, непереносимый ужас в разуме и чувство разогретого асфальта под содранной кожей колен. Перед глазами трещины дорожного полотна. Они ловят блики пламени в котором сгорели люди, а по лицу хлыстами ветер. Разогретыми хлыстами. С вонью гари. Тошнотворное тепло в осенней промозглой ночи и все внутренности стягиваются в ком, во рту возник кислый привкус и меня вывернуло. Ладони рефлекторно упором в асфальт. Теплый. От этого новый болезненный спазм, разрывающий все внутри и мысли тоже.
Поняла, что не могу поднять голову. Стою на четвереньках, глядя в асфальт, слезы срываются с лица и руки дрожат потому что снова скручивает, а уже нечем. Рывок за плечо и меня в себя вжал Юра. Вжал мою голову в свое плечо с силой, сжал в руках, потому что я не выдерживала, потому что било такой дрожью от понимания, что там, за спиной, разорванная машина. Разорванные люди. В вони горячего металла.
Что-то произошло, сознание я не теряла точно, я четко помню как стояла вжимаясь в Юру, я помню этот запах и грохот сердца в ушах, помню скрип своих зубов и какие-то разрозненные слова выдавливаемые сквозь дрожащие зубы и губы, когда внутри кроме ужаса ничего не было, я помню это. Но я не помню, как длительно это было. Потому что когда он мягко отстранил меня от себя, вокруг были люди. Десятки. Незнакомые. Кто-то с телефонами и все смотрели на то, что было за моей спиной.
Я, вдохнув и выдохнув, удержав руки Старого, оглянулась, снова чувствуя как теряю контроль, потому что они так же стояли, но теперь к ним шел Зеля в сопровождении своих людей. Смертельно бледный Зеля, только отводящий взгляд от почти сожранных пламенем очертаний автомобиля. Его остатков. Зеля протянул руку ко все так же стоящему Киру. Коснулся его. Кир повернул голову в профиль и словно бы не узнал Зелю. Костя шагнул к брату. Тоже коснулся. Еще более неосознанный взгляд на него. Какой-то диалог, он отсюда не был слышен и Кир, моргнув, заторможено кивнул. Пошел прочь.
Зеля смотрел на Костю. Через мгновение рванувшего к Киру, нетвердо ступая вроде направляющегося к внедорожнику, неведомо когда очутившемуся рядом со мной и Юрой, но резко поменявшему траекторию движения к ближайшему к Зелимхану кавказцу, чтобы за секунду вывернуть ему руку и из-за его пояса вынуть пистолет.
Юра сжал меня в руках, падая со мной на колени, с силой пригиная мою голову к асфальту, но я смотрела. Я видела, как Костя настигает его, уже снявшего оружие с предохранителя и прижавшего дуло к своему виску.
Собственный скулеж не донесся до сознания, когда смотрела как Костя врезался в него едва не сбивая с ног, стиснул его предплечье и взяв упор спиной на его грудь, рывком отстранил почти выстреливший пистолет от головы брата. Перехватив обеими руками его кисть увел пистолет вверх. Оружие, спускающее обойму в ночное небо.
Звуки выстрелов долбили по ушам, оттискиваясь печатями, которые останутся в сознании мертвыми сбоями в сердце. Два… Четыре… Шесть выстрелов. Перед глазами был человек, жаждущий своей смерти, и человек, стиснувший челюсть и с отблесками пламени на мертвенно-бледной коже лица, желающий отодвинуть физическую смерть того, кто умер ментально.
