— В этом ты прав, — безэмоциональный голос за спиной, и я, вздрогнув, с упавшим сердцем оглянулась. На Костю, стоящего у открытой двери на террасу и прикручивающему глушитель к пистолету. — Дом и территория оцеплены. Не только моими людьми. Выйти тебе отсюда не дадут.
— Да я и не собирался, — откинулся на спинку стула Ян, постукивая пальцем по оружию перед собой, и скашивая задумчивый, оценивающий взгляд на меня. Снова посмотрел на Костю и повел подбородком в сторону забытой стопки листов на столе. — Тридцать пять фамилий, Рика, и с некоторых ты охуеешь. Тридцать пять тварей, которые за разные суммы продавали тебя и твоих людей раз за разом. Там схемы, платежи, записи разговоров и места, где эти записи хранятся. Так что не останавливайся.
— Романова была беременна, Ян. — Костя смотрел на него, будто и не услышав его слов. — Семнадцать недель, шесть дней. Примерно три часа. Сын моего брата. Мой племянник. Даже части не осталось. Я не думал, что ты настолько… пережив подобное, ты настолько. — Костя сглотнул и с прищуром посмотрел на чуть побледневшего Яна. — Твой привет с аналогией гибели Тисы, я понял. Потерял отца в огне, потеряю брата в нем и крыша у меня съедет. Гарантированно съедет, когда ты убьешь мою жену у меня на глазах. Получилось по-другому и ты своего почти добился, — голос понизился почти до шепота, теряясь в холодном порыве ветра, скользнувшем из ночи за его спиной, — я прошу тебя, Ян, отпусти мою жену. Я убью тебя сам и похороню тебя рядом с твоей супругой. С ее пустой могилой. Мне послезавтра две такие делать. Отпусти.
Гнездилов перевел взгляд на меня. Смотрел долго. Кратко ниже, туда, где под столешницей руки, безотчетно сцепленные на животе, снова мне в глаза. И по его едва шевельнувшимся губам я прочитала: «уходи».
Заплакала, сгорбившись на стуле. Со второй попытки поднялась. Прочь на неверных, почти не держащих ногах, почти рухнув рядом с Костей, не глядящего на меня, но подхватившего. Рукой с оружием.
— Костя, не надо… — необдуманно и сорвано, вглядываясь в восковое, бледное лицо с непроглядным мраком в глазах.
— У выхода с террасы Зеля. Иди. — Подтолкнул за себя, вставая так, чтобы закрыть спиной. Но Ян бы не выстрелил… Ян уже точно не выстрелил бы.
У спуска с террасы справа стоял Зеля и его люди. Тот, что стоял на ступенях ближе ко мне, успел подхватить, когда споткнулась и уже не пыталась взять равновесие.
* * *
Привезли домой и остались со мной в квартире. Кости не было почти сутки. Он приехал в третьем часу ночи. Я пила чай в кухне, глядя в столешницу. Он сел рядом, но не касался. Ожидаемо — на стол легли документы. Еще более ожидаемы его ровные, спокойные слова, не именно такие, но что-то подобное я ждала. Новая фамилия, новая биография, новое имущество. Вылет утром в сопровождении его людей и Аркаши, который останется со мной, пока все не будет стабилизированно. Сан-Франциско, Кремниевая долина, через неделю познакомлюсь с его другом, по типу Адиля и Мироныча, он там имеет компанию по разработке приложений и сервисов, работы много и она интересная. Все будет нормально и…
— Костя, не надо, пожалуйста. — Протянула руку и сжала своими ледяными пальцами его ледяные, заставив оборваться на полуслове.
Сжал мои пальцы до боли. Несмело повернула голову, вглядываясь в его бледный до болезненности профиль. Он прикрыл глаза дрогнувшими ресницами.
— Я очень тебя люблю. — Тихо прошептал, все так же не открывая глаз и разворачиваясь ко мне на стуле, потянул на себя. Прижался сжатыми губами ко лбу. — Очень. Поэтому мы никогда больше не встретимся.
— Костя, не бросай меня, — скулежом в его плечо, вцепляясь в него, вжимаясь до боли, но ту боль, что за грудиной, это никак не могло унять, — пожалуйста, не надо…
— Никогда не брошу. — Сокровенной клятвой мне в губы, касаясь их несмело и вновь прижимая к себе, и его голос глух, так бесконечно, просто нечеловечески морально измотан, с эхом боли, сжирающей его изнутри, — мне завтра перед матерью на колени вставать. Перед матерями. Если еще и перед твоей когда-нибудь … Женя, я не смогу. Я так не смогу.
Самый горький поцелуй в моей жизни. Самый болезненный, потому что резко отстранился и встал. Только сделал шаг по направлению к двери, сказав, что Аркаша с охраной уже поднимаются, и я тихо прошептала то, в чем убедилась сегодня утром:
— Кость, я беременна.
Замер. Покачнуло. Присел на корточки, стискивая голову. Но не обернулся. Секунда, рваный выдох у обоих в унисон и резко встал, сказав так деланно, так фальшиво ровно:
— Сына назови Кириллом.
— А если будет дочь? — улыбаясь сквозь слезы, смотрела как обувается, как не смеет поднять взгляда, а в глазах и в дрожащих пальцах то, как проклинает себя.
— Будет сын. — Голос дрогнул, взгляд было поднялся, но все же не посмел. Хлопок двери под мой сдавленный стон.
Он ошибся. Через несколько месяцев он касался губами лба Любови. С его отчеством, но не его фамилией. И лишь через три года осторожно прижимал к себе Кирилла.
Кот был прав — он был набегами. Краткими. Пиздец, какими краткими.
И Катя была права — это стоило всего.
Абсолютно всего.
Март-май 2020
Конец
