свою дань.
— А что вы жертвуете? — спросил Свантессон, чтобы поддержать разговор.
— Как и все, мы жертвуем девственницу. Теперь это стало особенно трудно, потому что девственниц теперь мало. Но всегда находится достойная медалистка.
— У неё медаль за девственность?
Прохожий захохотал — несколько неискренне.
— Нет, медаль за отличие в учёбе. Мы серьёзно относимся к выбору, ведь от этого зависит судьба города. …Не отвлекайтесь, он кажется, уже близко.
И правда, на реке показалась стремительно приближающаяся точка. К мосту двигалась большая лодка под красным парусом. С бортов торчали вёсла, команда мрачно смотрела на город с палубы.
«Да, это драккар», — согласился про себя Свантессон, а вслух сказал:
— А вам не кажется, что это несколько варварский обычай?
Случайный знакомый переменился в лице и отпрянул.
— Не говорите глупостей, если вам безразличны наши идеалы, то просто молчите.
Свантессон оглянулся. Толпа вокруг стала плотнее. Среди неё мелькали молодые люди в алых лентах через плечо и знойные девушки с такими же лентами. Он обернулся, чтобы спросить собеседника, это ли те самые медалисты, но тот исчез.
Площадь наполнилась музыкой, толпа плясала и пела, человек на помосте орал что-то в микрофон. Рядом стояли лучшие люди города, бургомистр и губернатор. За ними родители крепко держали девушку в белом платье с лентой через плечо.
«Я викинг, — подумал Свантессон. — Я викинг не хуже прочих. Сотни лет мы разбойничали на этой земле, пока не пришли русские — не думаю, что они разбойничали меньше. Но всегда можно остановиться».
Он боком отошёл в сторону и спустился по каменным ступеням к чёрной воде.
Река была холодна и равнодушна. Свантессон прихватил со ступеней пустую бутылку и медленно ступил в холодную воду. Он плыл вечность, пока, наконец, не увидел рядом деревянный борт и алый парус над головой.
Когда Свантессон вскарабкался наверх, то разбил бутылку об палубу и двинулся к капитану, держа в руке горлышко с острыми краями.
Капитан был невелик ростом и рыжебород, как и полагалось капитану драккара. В своём шлеме он был похож на парашютиста — и действительно, за его спиной чернел странной формы мешок. Капитан с любопытством смотрел на Свантессона. Не обращаясь ни к кому, он уныло сказал, взяв в руки топор:
— Да, всегда находится кто-то, кто хочет улучшить мир. Прыгай обратно за борт, малыш, на полицейском катере тебе дадут одеяло.
Но молодой Свантессон не всю жизнь сидел в архивах. Несколько лет он дрался в гамбургском цирке, отрабатывая кредит на учёбу. Он сделал выпад, и капитан чудом увернулся. Рогатый шлем покатился по доскам. Команда смотрела в стороны, будто дело её не касалось.
Вдруг капитан подпрыгнул и завис в воздухе, уцепившись за верхушку мачты.
Туда же полез и швед. Красный парус бил его по спине.
— В воздухе мне драться куда удобнее, — весело кричал капитан, — я ведь умею летать! Смертоносная сталь топора свистела рядом с архивистом.
Свантессон не говорил ничего, он экономил силы. Наконец, в броске он схватил капитана за бороду.
Минуту они пыхтели, прижавшись друг к другу. Швед крепко держал господина с драккара за рыжую бороду, зная, что на этой земле у кого борода в руках, у того и сила.
Ведущий наверху произнёс в микрофон «Др-р-рака на драккаре! Др-р-раконы дер-р-рутся!» — и толпа взорвалась хохотом.
— Пусти, — беззлобно хрипел капитан. — Мы же ровня, практически — соотечественники. Не станет меня, сам займёшь моё место. Другого сценария не бывает, драккар — на то и драккар. Ты здесь, вокруг болото, а на мосте — лучшие люди города с пивными банками в руках. Лучше б ты сейчас обсыхал на полицейском катере.
Но тут Свантессон ткнул его в живот бутылочным горлышком. В ответ капитан отпихнул его ногой, и, зажав рану, взвился в воздух. За спиной у него зажёгся круг пропеллера, и через мгновение капитан исчез.
Остался только лёгкий запах сгоревшего бензина да и его быстро сдуло ветром.
Свантессон, кряхтя, спустился по мачте вниз. Подумав, он подобрал рогатый шлем и надел его на голову.
В этот момент с моста что-то кинули под рёв толпы и крики губернатора с бургомистром.
Прямо в центр палубы, на груду пустых мешков шлёпнулась девица в белом платье.
Вблизи она оказалась толстой и некрасивой. Свантессон критически осмотрел её лицо в смазанной помаде и вздохнул.
Наверное, и с этим можно смириться, хотя он надеялся на лучший вариант.
Извините, если кого обидел.
20 августа 2017
Лавры шумят (2017-08-22)
Кофейник стоял на камнях, и пламя лизало его бока. Команданте варил себе кофе сам, хотя любой из его бойцов почёл бы это за честь.
Тут он был майором, советником, и какая разница как переводить на испанский звание «комбриг». Как говорил его друг, чех Павличек, ровно такая же, как между словами «милостивый государь» и «государь император».
Он инспектировал аэродромы, делая последние приготовления. Военно-воздушные силы республики замерли перед завтрашнему наступлением, как птицы, готовые разом слететь с дерева. Подчинённые спали, а русская переводчица храпела как слон. Он отнёс кофе часовым и сейчас остался у огня один, впрочем.
В такие минуты он вспоминал родину — узкие улицы, дождь, мокрые булыжники мостовой. Он не был там целую вечность. То, что у пролетария нет национальности, не отменяет тоски по родному городу.
А ещё он всю жизнь хотел летать. Именно поэтому он покинул Стокгольм ещё подростком и переехал сперва в Вену, а потом в Прагу — в университете он учился аэродинамике, а по ночам читал Маркса.
Поэтому он переделал своё имя на Йозеф.
Но студенческая жизнь сыграла с ним странную шутку. Напившись в трактире «У чаши» он со всеми орал «На Белград!», про себя думая, что наконец-то началось, и эта эта война сметёт глупые границы между людьми. В небе ведь нет границ.
Но пили друзья крепко, и, очнувшись через несколько дней, он увидел себя на нарах, в чужой военной форме.
— Позвольте, но я же швед! — кричал он вахмистру. — Я Йозеф Карлсон! Я не подлежу призыву.
Тот отвечал ему смехом.
Сперва Карлсон стал денщиком у одного поручика. Поручик был молод, сущий малыш, но у него была отнюдь неюная жена, требовавшая ласки. Потерпев немного, Карлсон сам запросился на фронт.
Там у него получилось подняться в воздух — правда, летал он на привязи, на воздушном шаре. Сверху в бинокль были хорошо видны позиции русских — вот беззвучно возникают белые облачка в том месте,
