Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170
книги. Другие отмахивались от нее и считали капризом случая: «Удивительно, что у такого молодого так хорошо получилось». Удивительно? Я писал изо дня в день уже четырнадцать лет! Так или иначе, этот роман был приятным завершением первого цикла в моем развитии.
Второй цикл закончился короткой повестью «Завтрак у Тиффани» в 1958 году. Эти десять лет я экспериментировал со всеми формами письма, пытаясь освоить разные техники, достичь виртуозности, надежной и гибкой, как рыбацкая сеть. Конечно, в некоторых областях я потерпел неудачу, но верно, что на неудачах учишься больше, чем на успехах. Я знаю, чему научился на них, и потом смог употребить это с большой пользой. В общем, за десять лет поисков были написаны сборники рассказов («Дерево ночи», «Воспоминание о Рождестве»), эссе и портреты («Местный колорит», «Наблюдения», то, что вошло в книгу «Собаки лают»), пьесы («Голоса травы», «Цветочный дом»), киносценарии («Посрами дьявола», «Невинные») и много конкретной публицистики – по большей части для «Нью-Йоркера».
С точки зрения моего художественного развития самым интересным в этот второй период было то, что появилось сначала в виде статей в «Нью-Йоркере», а потом в виде книги «Музы слышны». В ней рассказывалось о первом культурном обмене между СССР и США – гастролях черной американской труппы с оперой «Порги и Бесс» в 1955 году. Я задумывал ее как короткий комический «невымышленный роман» – первый такого рода.
За несколько лет до этого Лиллиан Росс опубликовала «Картину» – повествование о съемках фильма «Алый знак доблести»; с коротким монтажом, хронологическими перебросами назад и вперед, оно само было как фильм, и, читая его, я задумался: что было бы, если бы автор отказался от жесткой линейной дисциплины прямого репортажа, а обращался бы со своим материалом как с вымышленным, – выиграла бы от этого книга или проиграла? И решил: если подвернется подходящий сюжет, попробую. «Порги и Бесс» и Россия среди зимы казались подходящей темой.
«Музы слышны» получила превосходные рецензии; даже те, кто был не расположен ко мне, отнеслись к ней благосклонно. Но особого внимания она не привлекла и продавалась неважно. Тем не менее для меня она стала важным событием: пока я писал ее, я понял, что, кажется, нашел выход из главного своего творческого затруднения.
Вот уже несколько лет меня все больше увлекала журналистика как самостоятельная художественная форма. На то были две причины. Во-первых, мне казалось, что после 1920-х годов в прозе и вообще в литературе никаких подлинных новаций не было. Во-вторых, журналистика как форма искусства была девственной территорией по той простой причине, что очень немногие художники слова занимались повествовательной журналистикой, а если и занимались, то в форме очерков о путешествиях или автобиографий. «Музы слышны» направили мою мысль совсем в другое русло: я хотел написать журналистский роман, нечто масштабное, обладающее убедительностью факта, непосредственностью воздействия, как фильм, глубиной и свободой прозы и точностью поэзии.
Только в 1959 году какой-то таинственный инстинкт направил меня к подходящему сюжету – малоизвестному делу об убийстве в отдаленной части Канзаса, и только в 1966-м я сумел опубликовать то, что получилось, – «Хладнокровное убийство».
В одном рассказе Генри Джеймса – по-моему, в «Среднем возрасте» – некий писатель в сумерках зрелости сетует: «Мы живем во тьме, мы делаем, что можем, остальное – безумие искусства». Или что-то в этом роде. Мистер Джеймс выразился точно, он сказал правду. И самая темная часть тьмы, самая безумная часть безумия – неизбежность постоянного риска. Писатели, по крайней мере те, кто рискует, кто готов идти до конца, имеют много общего с другой разновидностью одиночек – людьми, которые зарабатывают бильярдом или картами. Многие считали меня сумасшедшим из-за того, что я шесть лет странствовал по равнинам Канзаса; другие отвергали саму идею «невымышленного романа» и объявляли ее недостойной «серьезного» писателя. Норман Мейлер охарактеризовал ее как «отказ воображения» – подразумевая, видимо, что романист должен писать о чем-то воображаемом, а не о чем-то реальном.
Да, это было похоже на игру в покер с крупными ставками, потому что шесть мучительных лет я не знал, есть у меня книга или нет. То были длинные лета и морозные зимы, и я сдавал карты и старался разыграть свои как можно лучше. Затем выяснилось, что книга у меня есть. Несколько критиков заворчали, что «невымышленный роман» – просто рекламный лозунг, обманка, что я не предложил ничего нового или оригинального. Но некоторые считали иначе, другие писатели оценили значение моего эксперимента и быстро воспользовались им для своих надобностей – быстрее всех Норман Мейлер, заработавший массу денег и получивший массу премий за свои невымышленные романы («Армии ночи», «Огонь на Луне», «Песнь палача»), хотя он старательно избегал называть их «невымышленными романами». Неважно; он хороший писатель и славный человек, и я рад, что смог оказать ему маленькую услугу.
Ломаный график моей литературной репутации достиг отрадной высоты, и я позволил ему задержаться там, пока не перешел к четвертому и, надеюсь, последнему этапу. Четыре года, с 1968-го по 1972-й, я посвящал большую часть времени чтению, отбору, переписыванию и сортировке своих писем, писем других людей и своих дневников (которые содержат подробные записи сотен сцен и разговоров) за 1943–1965 годы. Я хотел использовать этот материал в книге, которую давно задумал написать, – тоже невымышленном романе, но несколько видоизмененном. Я назвал книгу «Услышанные молитвы» – это из святой Терезы, которая сказала: «Больше слез проливается над услышанными молитвами, чем над неуслышанными». В 1972 году я начал работать над книгой с написания последней главы (всегда полезно знать, куда идешь). Потом написал первую главу «Неиспорченные монстры». Потом пятую – «Тяжелое оскорбление мозга». Потом седьмую – «La Côte Basque». И продолжал таким манером, сочиняя главы не по порядку. Удавалось это только потому, что фабула, вернее, фабулы были взяты из жизни, действующие лица были реальными людьми, и было нетрудно всё держать в голове, ведь я ничего не выдумывал. Однако «Услышанные молитвы» задуман не как обычный готап à clef[199], где факты поданы под видом вымысла. Мое намерение – противоположное: убрать маски, а не изготавливать их.
В 1975 и 1976 годах я напечатал четыре главы из книги в журнале «Эсквайр». В определенных кругах они вызвали гнев – считали, что я злоупотребил чужим доверием, дурно обошелся с друзьями и (или) врагами. Я не намерен здесь это обсуждать; это вопрос социальной политики, а не художественных достоинств. Скажу одно, писателю приходится работать только с тем материалом, который он собрал в результате своих усилий и наблюдений, и его нельзя лишить права им пользоваться. Осуждайте, но не лишайте.
Однако в сентябре 1977 года я прекратил
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170
