отборного скота, которое надо было ещё пригнать в самое сердце огромного города.
Таким образом, как доказывает Хенсен, приготовления к такому жертвоприношению должны были занимать значительно больше недели, тем более что несожженное на жертвеннике мясо служило угощением для соответственно большого числа людей, которое также обычно ели на святом месте и поэтому требовались дополнительные приготовления. В то же время необходимо было учитывать религиозное значение отдельных дней. 5 октября, например, было dies religiosus и в этот день нельзя было приносить жертвы. Отсюда следует, что весть о германской победе Каракаллы должна была достичь Рима ещё в конце сентября.
Завершив поход, Каракалла отправил по местам постоянной дислокации германские, ретийские и британские войска, а сам помчался в Паннонию. Правда, перед этим, он, всё же, смог немного поправить здоровье. Возможно, он лечился в храме Аполлона Гранна в Фёбиане (Реция). Долечиваться ему пришлось уже в Пергаме.
Из-за запутанного состояния источников современные историки не пришли к единому мнению относительно последовательности событий после Германской войны. Некоторые считают, что Каракалла сразу же проследовал в Паннонию и Дакию, где назревало новое нашествие вандалов, в то время как другие полагают, что он сначала посетил Рим, чтобы отпраздновать триумф. после чего отправился через Паннонию в Дакию. Если не появятся новые доказательства, общего согласия по этому поводу, вероятно, так и не будет.
Сивенне, следуя Уиттакеру, отмечает, что, учитывая привычку Каракаллы проезжать 100 миль в день, было бы неудивительно, если бы он сначала приехал в Рим, чтобы отпраздновать триумф. И, может быть, среди его подарков населению именно тогда появился галльский плащ с капюшоном, который Антонин удлинил до щиколоток и который был назван «Каракаллой».
Мы же считаем, что Каракалла в Рим не ездил. Почему? Потому, что был уже октябрь, а армия, которая должна была торжественно входить в Рим, в отличие от императора, не могла нестись со скоростью 100 миль в день. Вряд ли уставшие войска пошли бы через заваленные снегом перевалы в Италию, да и сам Каракалла, как мы знаем, был болен. Кроме того, у императора были и другие срочные дела, которые должны были задержать его на севере.
Итак, мы считаем, что Каракалла отправился в Паннонию. Видимо, это было в конце октября 213 года.
К чему такая спешка? А к тому, что приближалась зима, когда варвары по льду могли переходить Дунай. Между тем, они как раз и собирались это сделать. Это были вандалы. Только для этого им надо было договориться с марко-маннами и квадами, чтобы те пропустили их войска к реке. Об этом явно уже шли переговоры, и Каракалла знал об этом, иначе так не спешил бы. Каракалла позже хвастался, что ему удалось разжечь вражду между вандалами-силингами (жившими в современной Силезии) и маркоманнами и что он казнил Гайобомара, царя квадов, на основании каких-то обвинений, выдвинутых против него. Вероятно, квады и маркоманны были в то время в союзе с Римом, и оба племени были готовы выполнить свои обязательства. А вот силинги, очевидно, были враждебны Риму и настаивали на пропуске их воинов к римской границе, чему маркоманны сопротивлялись. До войны между племенами дело не доходило до момента прибытия Каракаллы с армией. Ведь у него оставалась при себе примерно половина тех войск, с которыми он начал войну в Германии. Видимо, он обнадёжил маркоманнов римской помощью, и последние пошли на открытый разрыв с вандалами, отказав им в пропуске войск. Возможно, подобная ситуация складывалась и с квадами, но там царь Гайобомар собирался вступить в союз с вандалами. Враги Гайобомара (проримская партия) воспользовались ситуацией и избавились от него с помощью Каракаллы. Сначала было арестовано несколько человек из ближайшего окружения царя. Под пыткой в Карнунте они подтвердили предательство Гайобомара. То, что пытки были, доказывает случай с одним из арестованных. Этот несчастный не выдержал пыток и повесился или даже умер под пыткой. Каракалла даже передал его тело варварам, но, предварительно, приказал покрыть его ранами, дабы казалось, что он был казнен по приговору суда, а не наложил на себя руки, что среди его соплеменников считалось недостойным поступком.
Потом арестовали приехавшего на переговоры Гайобомара, которого Каракалла наверняка также вызвал каким-нибудь ласковым письмом. Он попал под суд, был осуждён и казнён. Новый царь или совет старейшин квадов прервали переговоры с вандалами и опастность отступила.
Возможно, что именно после этого Каракалла реорганизовал Паннонские провинции так, чтобы отнять у легата Верхней Паннонии третий легион, уменьшив его возможности для мятежа. Бригенцион с его легионом I Adiutrix p. f. был передал из состава Верхней Паннонии в Нижнюю и, таким образом, у обеих провинций теперь стало по два легиона. Этот момент стал очередным шагом в стратегии ослабления провинциальных армий, которой Северы последовательно придерживались и больше ни одна из римских провинций не имела трёх легионов. Однако, это никак не спасло империю от мятежей легатов и префектов.
Дела в Паннониях тоже потребовали времени, но той зимой Каракалла, всё же, успел съездить в Рим и провести свой триумф. По Янтарной дороге в Италию можно было проехать и зимой. Триумф же был пиар-мероприятием, призванным заручиться поддержкой народа. По крайней мере, в начале февраля 214 года, Каракалла уже находился в Риме. Тогда же Каракалла назначил нового префекта Рима. Им стал Флавий Матерниан (214–217 гг.). Предыдущий префект, Секст Варий Марцелл, остался префектом претория и последовал с гвардией за императором. Матерниан слыл близким другом Каракаллы, единственным пользующимся у него огромным доверием [Геродиан. История. IV. 12. 3; Дион Кассий. История. 78. 4. 2].
Весной Каракалла выступил из Рима и вновь двинулся на Дунай. Дион Кассий (78.9) жалуется, что Каракалла в своих походах выходил за рамки «правил игры» по снабжению армии. Он пишет: «Мы также были обязаны поставлять ему продовольствие отовсюду и в больших количествах, иногда даром, а иногда и себе в убыток; и все это он раздавал воинам либо распродавал. Требовал он и подарков, как от отдельных богатых граждан, так и от общин…Наряду со всеми этими повинностями мы были вынуждены на свои собственные средства строить для него всевозможные сооружения всякий раз, когда он выезжал из Рима, и даже во время самых непродолжительных путешествий императора нам надлежало обустраивать для него роскошные постоялые дворы, где он не только никогда не останавливался, но даже и не собирался на них взглянуть. Кроме того, мы без какого бы то ни было возмещения с его стороны сооружали амфитеатры и ипподромы всюду, где он проводил зиму или же намеревался жить
