в зимнее время. Довольно быстро от всех этих строений не оставалось и следа, а возводились они исключительно для того, чтобы нас разорить».
Ещё «по поводу якобы одержанных над врагами побед он все время требовал золотых венков (я говорю не о самом изготовлении золотых венков — ведь разве это чего-нибудь стоит? — но о выплате под этим названием огромных сумм денег, которыми, согласно обычаю, города, что называется, „увенчивают“ императоров.» Речь идет о так называемом венечном золоте, aurum coronarium — «подношениях» общин или отдельных богачей императорам. Первоначально они были добровольным почетным даром, но со временем превратились в своего рода постоянный налог.
Сивенне по этому поводу замечает, что постройки временных лагерей, в которых Каракалла не останавливался, означала просто то, что Каракалла скрывал свои намерения от потенциальных внешних и внутренних врагов. Конечно, принять такое объяснене невозможно. Собственно, Дион и не пишет ни о каких временных лагерях. Их всегда строили сами воины и от этого правила никто никогда не отказывался. Дион прямо называет эти сооружения постоялыми дворами. Это для свиты императора. По поводу амфитеатров и ипподромов на зиму, тут всё понятно. Если армия не распускалась на зиму, надо же её было как-то развлекать. Дион жалуется просто потому, что Каракалла заставил богатых оплачивать расходы на военные кампании, что на самом деле было гораздо гуманнее, чем заставлять делать это бедных. Богатые сенаторы могли легко позволить себе дополнительные расходы.
Наверняка именно этот поход обеспечивали сенаторы теми временными постройками, которые упоминал Дион Кассий. Остановился император в Сирмиуме. Легатом Трёх Дакий был назначен Гай Юлий Септимий Кастин (214–217 гг.), толковый воин и вероятный родственник Северов, В этом назначении ясно видно желание Каракаллы гарантировать безопасность этих важнейших провинций.
Армия Каракаллы, которую он привел на Балканы, включала отряды и целые подразделения, привлеченные из западных провинций, отряды и части, которые он ранее взял с Балкан, многочисленные мавританские легкие кавалерийские и пехотные части (как вспомогательные, так и союзные), германскую союзную кавалерию и большую часть имперских гвардейских отрядов, состоящих из 9000 преторианцев, 300 спекуляторов (личная охрана императора), от 300 до 2048 Equites Singulares Augusti (личная конная гвардия) и легиона II Parthica. Несомненно, участвовали в кампании 214 года и в дальнейшем походе на Восток вексилляции германских и ретийского легионов. Так, в Перинфе найдена эпитафия умершего там во время похода легионера ретийского легиона III Italica, причём легион уже носит почётный титул Antoniniana (CIL III 142076). Есть надписи легионеров германских легионов, да и Дион Кассий упоминает об участии рейнских солдат в походе (79.4.5).
Ничего внятного о кампании 214 года в наших слабых источниках нет. Происходила она наверняка поздней весной — летом. Если бы варвары не нападали на Дакию, Каракалла вряд ли бы отправился на них походом, теряя время для реализации своей мечты об уничтожении Парфии. Его поход в Дакию явно был ответом на действия приграничных племён. И тут, в свете склонности Каракаллы к упреждающим внезапным атакам, наиболее вероятной альтернативой является вторжение на территорию противника, поэтому он, вероятно, двинулся от Сирмиума в Дакию, выбил оттуда группы захватчиков, и дошёл до Поролиссума. Там есть статуи и надписи, посвященные ему. Например, когорта V Lingonum возвела Каракалле конную статую.
На севере Каракалла заключил союз с некоторыми племенами, взяв при этом у них заложников. Судя по некоторым текстам, здесь имеются в виду, например, вандалы-лакринги, жившие как раз севернее Поролиссума. Тем самым были прекращены их набеги на Дакию.
После этого Каракалла ударил из Дакии на восток к устью Днестра. Согласно АЖА (Кар. 10.4, см. выше), Каракалла победил гетов в серии сражений. Каких таких гетов? Гетами по происхождению были даки. Гетами называли и карпов, и готов. Так кого же победил Каракалла? Учитывая агрессивный характер Каракаллы и детали немногочисленных ссылок в источниках, можно считать, что император прошёлся войной по всем приграничным племенам и союзам. Эта кампания обеспечила безопасность лимеса на всем протяжении границы от устья Рейна до устья Дуная, что, по-видимому, и было целью Каракаллы.
Тактика римлян в этом походе должна была соответствовать таковой в Германии. Римская армия состояла как из пехоты, так и из кавалерии, и боевой марш проходил в форме пехотного каре с обозом и артиллерией внутри, кавалерия же передвигалась снаружи. Также весьма вероятно, что для поддержки операций армии использовался флот, например, для переправы через реки и снабжения там, где это было возможно. В устье Днестра располагалась римская военно-морская база, которая тоже могла служить логистическим узлом. Неизвестно, играли ли херсонесцы или боспорцы какую-либо роль в этих событиях. Однако тот факт, что боспорский царь Рескупорид III (210–227 гг.) получил титул «друг римского народа», предполагает, что он оказал им какую-то большую услугу. Одной из возможных причин получения титула могло быть нападение на готов или сарматов с тыла, когда Каракалла атаковал их с фронта. После чего римляне вернулись за Дунай.
Несмотря на то, что мы не знаем точных деталей, мы знаем, что кампания Каракаллы снова имела успех. Дакия была очищена и на своих землях варвары были также разбиты. Их земли были опустошены, хотя вряд ли Каракалла сильно лютовал, ведь его целью было не уничтожение местных племён, а союз с ними. Для этого надо было завоевать уважение германцев и славян. И он этого достиг. Чтобы добиться мира, «даки» (т. е. карпы, готы и свободные даки) должны были дать Каракалле заложников и воинские контингенты (Дион 79.27.5). Устрашив противника, император охотно заключал с варварами соглашения. Согласно Геродиану (4.7.2–3), Каракалла завоевал лояльность и дружбу всех германцев к северу от границы и привлёк их вспомогательные силы себе на службу. Он носил варварскую одежду и парик из светлых волос, что сделало его еще более популярным среди местных племён. Римские воины тоже не могли нарадоваться на него потому, что он вел себя как воин: первый копал, если нужно было копать рвы, навести мост через реку или насыпать вал, и вообще первым брался за всякое дело, требующее рук и телесного усилия. У него был простой стол; случалось, что для еды и питья он пользовался деревянной посудой. Хлеб ему подавали своего изготовления: он собственноручно молол зерно — ровно столько, сколько нужно было на него одного, замешивал тесто и, испекши на углях, ел. От всего дорогостоящего он воздерживался; пользовался только самым дешевым, тем, что доступно и беднейшему воину. Он старался создать у воинов впечатление, что ему очень приятно, когда его называют не государем, а боевым товарищем.
