этот срок (неделю или дней 10) — километров 150.
Конечно, болезнь императора тщательно скрывалась от армии. «Многие пострадали из-за разглашения этих [сведений], но никто и даже боги не дали ему ответа, который привел бы его к исцелению [его] тела и души, хотя он совершил молебствие тем богам, которые непременно являются на помощь. Вот почему стало совершенно очевидно, что помыслы его и деяния были для них важнее жертвенных даров и обрядов. Ибо ни Аполлон, ни Эскулап, ни Серапис не оказали ему помощи, несмотря на то, что он умолял их и заверял в своей преданности. Ведь, даже находясь в чужих краях, он обращался к ним с молитвами, жертвенными дарами и священными приношениями, и каждый день многие посыльные бегали туда-сюда, дабы передать что-либо из этих даров. Он и сам приходил [к ним], словно надеялся произвести большее впечатление своим присутствием, и делал всё, что требуется при исполнении религиозных обрядов, но не добился ничего, что способствовало бы его исцелению» (там же).
Так что Каракалла действительно был болен и никак не мог исцелиться. Его гонцы загоняли лошадей, спеша в близлежащие храмы Германии, Реции и Галлии с дарами и обещаниями, но всё было без толку. О его болезни стало известно даже германцам и аламанны приписали её усилиям своих шаманов. Чем был болен Каракалла, мы не знаем, но болезнь его была психосоматической и вызвана, видимо, неудачами кампании. Ведь он, несомненно, собирался завоевать свободную Германию вплоть до Лабы. Такая задача ставилась римлянами впервые со времён Августа и, видимо, Каракалла пришёл к этой мысли после разгрома аламаннов на волне успеха, потому что прямо такую цель никогда не объявляли. Значит, это была цель самого Каракаллы, чисто его план. Когда же он начал срываться, Каракалла обезумел. Он привёл в Германию 100 тысяч воинов и не смог завоевать её. Он не смог превзойти Августа или даже отца. А ведь он считал себя воплощением Александра Великого!
Мало того, похоже, что римляне серьёзно завязли в Германии и перспектива кампании не просматривалась. Германцы, как обычно, развернули партизанскую войну, быстрая победа в которой была невозможна, а потери и расходы велики. Поэтому Каракалла пошёл на переговоры с племенами и согласился вывести войска даже с территории аламаннов, причём заплатил за это германцам золотом. В обмен германцы выпустили римлян за Рейн и на словах признали себя союзниками Рима. Дион Кассий добавляет, что многие из народов, населявших побережье океана в устье реки Альбы, отправили к нему послов, ища дружбы с ним, дабы получить от него денег. Ибо им он дал настоящий металл, тогда как для римлян держал наготове фальшивое золото и серебро, изготовленные из посеребренного свинца и из позолоченной меди.
Это же подтверждает Пётр Патриций: «Антонин, выступив против аламаннов, купил за деньги свою мнимую победу».
Если это правда, то поражение Каракаллы было очень серьёзным, но, скорее всего, Дион Кассий преувеличивает. Нигде не говорится и никак не просматривается наличие больших потерь римлян, ничего не известно о проигранных сражениях. Перекрыть путь назад 90-тысячной армии германцы тоже были не в силах. И после ухода римлян за Рейн, германцы никак не проявляли враждебности, и не нападали на лимес. В реальности, видимо, не сумев покорить германцев, Каракалла пошёл на прямой подкуп их вождей в обмен на лояльность и формальное объявление себя союзниками.
Что же до фальшивой монеты, то как раз эти данные не подтверждаются данными нумизматики. [См, например: Mattingly H. Coins of the Roman Empire in the British Museum. Vol. V: Pertinax to Elagabalus. L., 1950. P. XVII.]
Впрочем, сохранились данные и о более убедительной победе римлян. Они касаются участи пленных германских женщин. «Когда император спросил женщин из этого племени, взятых в плен римлянами, желают они быть проданными или умереть, они предпочли последнюю участь. Когда же их продали, все они убили самих себя, а некоторые еще и своих детей». Здесь Дион имеет в виду женщин кеннов. Но если бы положение римлян было плачевным настолько, насколько хочет представить Дион, кенны не позволили бы противнику продать или уничтожить их женщин и детей, а римляне не посмели бы. Значит, ситуация была неопределённой и германцам тоже пришлось многим жертвовать. Ведь тот же Дион пишет, что Антонин разорил всю их землю и все море, не оставив ничего, что не пострадало бы. Результатом этих обширных военных операций стало то, что племена, противостоящие Верхней и Нижней Германии, были вынуждены подписать новые мирные договоры и передать новых заложников и новобранцев для армии Каракаллы.
Правда, всю Германию римляне разорить не смогли бы. Мы уже отмечали, что вся кампания, на самом деле, заняла весьма непродолжительный срок. Она продлилась не более шести недель между 11 августа, когда Каракалла все еще находился в Реции, и началом октября, когда сенат в Риме утвердил его победный титул императора. Уже в октябре Каракалла покинул этот регион и двинулся на восток. Почему он так торопился? Потому что хотел, как можно быстрее покинуть эту негостеприимную страну, обманувшую его надежды и даже вызвавшую тяжкую болезнь. Если бы победа была полной и убедительной, он не ушёл бы так спешно, эвакуировав войска из Аламаннии.
Таким образом провалилась последняя попытка Рима завоевать Большую Германию. Понятно, что официально поход был объявлен успешным. Сенат провозгласил Каракаллу Germanicus Maximus и Magnus. В Верхней Германии и Реции на это ответили установлением многочисленных надписей, прославляющих победу Каракаллы. Согласно совокупности арвальских надписей, 6 октября 213 года в Риме по поводу победы уже было произведено жертвоприношение. В этот день в качестве жертвенных животных упоминаются семь быков, из них два белых и шесть коров, всего одиннадцать голов крупного рогатого скота с позолоченными рогами. Такое же число было принесено в жертву Нероном в 59 году (Acta, LXXIV) и превышено только в 101 году, когда Траян принёс богам двенадцать голов за будущую победу над даками (Acta, CXLff.). Тут ведь дело в чём.
Если после убоя одного из животных во внутренностях обнаруживался дефект, необходимо было повторять забой до тех пор, пока внутренности не показывали благоприятный результат. Мы знаем от Плутарха (Aem. 17.6), что в отдельных случаях это могло происходить до двадцати раз. Поэтому, в дополнение к упомянутым одиннадцати экземплярам, необходимо было держать наготове и подготовить достаточное количество резервных животных (hostia succidanea) каждого из четырех родов, названных в числе жертв. Внешне эти животные тоже должны были быть безупречными, учитывая множество деталей, которые мог рассмотреть только специалист. Все это означало покупку немалого стада
