сам того не подозревая, пробил брешь в стене вокруг моего сердца.
— Пожалуйста, не делай так, — умоляюще прошептала я, судорожно пытаясь заделать брешь разными доводами вроде «не привязывайся, потому что он скоро уедет» и воспоминанием о том, как он обидел меня в машине, или хуже, о том вечере, когда он меня отверг.
— Чего не делать? — нахмурился Джонни.
— Не давай обещаний, — ответила я, слушая гулкое биение сердца. — Пожалуйста, не надо.
— Я уже дал, — бесцеремонным тоном ответил он. — Оно уже тут, и назад я его не возьму.
У меня забурлило в животе.
Закололо в сердце.
Я задрожала всем телом.
«Это небезопасно», — сказал внутренний голос.
Заслонись от него.
Защитись.
Не пускай его в свою жизнь.
— Шаннон, я не забираю назад свои обещания, — добавил Джонни. — Придется тебе с этим смириться.
Мой блокнотик все еще оставался у него в руках, и он стремительно стал что-то писать в нем, а спустя минуту протянул мне.
— Что скажешь? — с усмешкой спросил он.
Я взглянула на страницу и фыркнула от смеха.
Аккуратными печатными буквами было написано:
Шаннон «как река». Согласна ли ты быть моим другом?
Ниже — два квадратика.
Над одним стояло «да», над другим — «нет».
Внутри квадратика «да» он нарисовал веселый смайлик.
Внутри квадратика «нет» — грустный.
В нижней части страницы были слова «Подписи сторон». Справа шла не совсем прямая линия, над которой Джонни поставил свою подпись. Ниже он провел еще одну, для моей, и добавил дату: «10 января 2005 года» — мой первый день в Томмене.
За датой следовал постскриптум:
Когда Джонни подпишет контракт с профессиональным клубом, Шаннон обещает не подавать на него в суд за возможные травмы, которые он нанес ей в вышеозначенную дату. Это полноценный отказ ответственности без обмана с ее стороны.
Это было мило, забавно, и я не смогла сдержать улыбку.
— По правде, я думаю, мы с тобой уже друзья, — сказал Джонни, улыбаясь, как мальчишка. — Я просто зафиксировал это на бумаге, чтобы ты больше не пряталась и не избегала меня в школе.
— Я не избегала тебя в школе, — торопливо возразила я.
Даже слишком торопливо.
Джонни выгнул бровь и посмотрел на меня с выражением «вранье».
— Ладно. Признаю. Я избегала тебя в школе, — смущенно призналась я.
— Люблю честность, — пояснил он, и в голосе опять появились дразнящие нотки. — Это основание для прочной дружбы.
Я засмеялась и посмотрела на «договор».
— Ты всерьез хочешь, чтобы я это подписала?
— Я вложил сюда изрядную долю воображения, — ответил Джонни. — Если не подпишешь, я обижусь.
Я покачала головой, сдерживая улыбку.
— Ты смешной.
— Еще одно предостережение, — усмехнулся он. — Сестер у меня нет, и с девчонками я еще не дружил, поэтому, если я облажаюсь или ляпну что-то не то, имей терпение.
— Ну, зато у меня полно братьев, я привыкла, что они все время ляпают что-то не то, — ответила я.
Я поставила галочку в квадратике «да», подписала, затем вырвала листок из блокнота и протянула Джонни.
Джонни наградил меня широчайшей улыбкой, искренней и сногсшибательно прекрасной.
Стоило ему улыбнуться, и он становился другим человеком.
Лицо преображалось.
Глаза сияли.
На щеках появлялись ямочки.
Он был просто красавцем, и я почти сказала ему об этом.
К счастью, я вовремя спохватилась и вместо этого пробормотала:
— Блестяще выглядишь.
Джонни озадаченно нахмурился, а я глубже вдавилась в сиденье.
— Я выгляжу блестяще? — спросил он, глядя на меня с интересом, чуть изгибая губы в улыбке.
— Я хотела сказать, ты в блестящей форме, — торопливо уточнила я и покашляла, выигрывая время и цепляясь за ложь, а потом добавила: — Учитывая твою травму и ее последствия.
В его глазах мелькнула паника, и шторы тут же плотно закрылись.
В один миг игривый, нежный Джонни исчез.
— Не трогай эту тему, Шаннон, — предупредил он. Губы, которые еще недавно улыбались, сжались в тонкую линию, все тело заметно напряглось. Он глянул по сторонам, увидел, что люди начали возвращаться в автобус, повернулся ко мне и добавил: — Особенно здесь.
Его реакция была как пощечина.
— Все хорошо? — спросила я, ненавидя свой неуверенный тон. — Ты же знаешь, я не имела в виду…
— Я в лучшем виде, — прервал он меня. — И я в курсе. Все в порядке. Я просто… я не могу… Пожалуйста, забудь об этом.
Отвержение и неприятие всегда ранят, и так случалось каждый раз, когда я глупо открывалась этому парню.
Он имел обыкновение убаюкивать меня словами и улыбками, дарить ложную надежду, чтобы потом сокрушить молчанием.
Это ранило меня сильнее, чем должно бы.
Это меня раздавило.
В автобус ввалилось несколько парней, их громкие голоса отвлекли нас.
— Очень вовремя, блин… — едва слышно пробормотал Джонни.
Резкая перемена его настроения заставила меня съежиться, и я стала смотреть на входящих в автобус учеников.
Джонни их игнорировал. Все его внимание было приковано к листку бумаги из моего блокнота.
— Любовные записочки? — прикололся Гибси, направляясь к своему месту в конце автобуса. — Как романтично!
— Иди подрочи, Гибс, — раздраженно бросил другу Джонни, складывая листок и убирая его в карман. — Я сегодня не в форме для твоих дерьмошуток.
— Да без проблем. И тебе бы посоветовал подрочить, но, вижу, ты уже решил этот вопрос, — со смехом ответил Гибси.
Его ответ привлек внимание парней, которые тоже решили выступить и вставить свои остроумные шутки.
— Видали, ребята? Пока нас не было, эти двое тут притаились.
— Он не позарился на здешнюю еду.
— Не случайно это, не случайно!
— Джонни, тебе достался такой цветочек!
— Не теряйся, парень!
Меня охватило беспокойство. Я привстала, чтобы помахать Клэр и Лиззи. Может, кто-то из них согласится поменяться со мной местами. Но стоило мне увидеть Ронана Макгэрри напротив через два ряда, а потом, чуть дальше, и Беллу, я тут же плюхнулась обратно.
Чувствуя себя в западне, я посмотрела на Джонни, который перебрехивался с парнями с заднего ряда.
— Он набирает очки и на поле, и в автобусе. Джонни, сколько попыток ты провел к ее воротам?
Я опустила голову, покраснев от стыда и смущения, и быстро усвоила, что быть с Джонни — значит быть в центре внимания.
Нежелательного внимания.
Я не расслышала очередную шуточку, но это явно было что-то новенькое, потому что Джонни вскочил с места и пошел в конец автобуса.
Смотреть я не решалась.
Вместо этого я пригнулась и уставилась на свои трясущиеся руки.
— Что за хрень ты сейчас сказал?
— Я ж прикалывался — ох, да остынь. Серьезно, расслабься. Это была шутка.
— Робби, я, по-твоему, смеюсь?
— Расслабься, Кэп.
— Придурок,
