в звании. Сразу же занялся работой, стал знакомиться с обстановкой, с командирами соединений.
Раньше я генерала Петрова лично не знал и поначалу старался понять его характер, требования и подход к делу. Первое знакомство началось с того, что новый командующий попросил подробно доложить ему о положении и состоянии войск армии, с оценкой ее боевых возможностей. Я докладывал в присутствии начальника штаба и члена Военного совета, с которыми он беседовал еще до моего прихода. Петров слушал внимательно, не перебивал. Затем высказал несколько своих соображений о работе штаба, потребовал от оперативного отдела, чтобы он не занимался излишней опекой и не подменял подчиненные штабы. Его требования во многом отличались от прежней нашей практики, но чувствовалось — Петров убежден в правильности и полезности того стиля работы, о котором говорил.
Не знаю, как он изучал других ближайших помощников, а меня, я это сразу понял, испытывал на конкретных делах. Вот один пример, как это он делал. Однажды ночью, когда я спал и свет в блиндаже не горел, раздался телефонный звонок. Говорил командарм. Его вызывали в штаб фронта, он потребовал к утру подготовить нужные ему справки, перечислив их более десяти. Не имея возможности записать в темноте, я старался все точно запомнить. Справки были подготовлены в срок, но когда я их по очереди выкладывал на стол, генерал вдруг строго спросил: «Зачем вы мне даете справку об укомплектованности рот? Она мне не нужна». И тут же весело посмотрел на меня и сказал: «Перестарался? Ну ничего». Позднее не раз внезапно задавал мне вопросы, явно проверяя мою осведомленность даже в тех делах, о которых по своему служебному положению должны докладывать другие лица. Например, сколько боеприпасов в каждой дивизии или сколько на каком участке противотанковых орудий.
В отличие от генерала Гордова новый командарм не требовал от начальника оперативного отдела докладывать ему предложения по тем или иным вопросам, хотя порой советовался. Вскоре я убедился — Петров до тонкостей знал и любил штабную службу и при случае сам отрабатывал важные оперативные документы. Мы, штабники, при всем желании не могли найти недостатков в них. Как-то в период короткого боевого затишья генерал задумал провести командно-штабное учение в одной из дивизий, находившейся в резерве. Он дал мне указание подготовить для него карты и справки, сказав, что план проведения учения разработает сам. Меня это удивило, и я попросил не отбирать хлеб у оперативного отдела и не обременять себя. Петров ответил, что не сомневается в способностях работников штаба, но предпочитает лично готовить материалы учения, ибо сам руководитель лучше воплотит в разработку свои идею и замысел. «Я не провожу учений по чужим разработкам», — сказал он.
Признаться, в душе я почувствовал обиду, посчитав, что командарм не доверяет нам не такое уж сложное дело. Чтобы показать ему, что на нас, операторов, он может в таких делах положиться, я быстро в своем оперативном отделе занялся этим же делом. Через двое суток я положил на стол командующему полную разработку учения, попросив просмотреть на всякий случай: авось пригодится. Иван Ефимович, только начавший работу над планом, удивился быстроте разработки материалов и пообещал ознакомиться с ними. Через несколько часов он вернул мне мой план учения, утвержденный без поправок и замечаний. «Будем проводить учение по вашей разработке, — сказал он при этом. — Вы назначаетесь начальником штаба руководства».
Учение прошло спокойно, без каких бы то ни было осложнений. С той поры новый командарм перестал меня испытывать и относился ко мне с полным доверием.
— Какую операцию вы тогда готовили?
— Не готовили, а проводили. Наступали на Витебск. Это было наступление, в успех которого мы сами не верили. Не было сил, армия выдохлась. Но был приказ наступать, и мы его выполняли.
— Неужели в штабе фронта не видели бесполезности ваших усилий?
— Там все видели и все понимали, поэтому и приказывали. Дело в том, что южнее и севернее нашего Западного фронта другие фронты наступали, и вот мы своими действиями должны были не дать противнику возможности перебросить туда резервы из группы армий «Центр». Эту задачу мы и выполнили.
— Был ли какой-то более широкий замысел у Петрова?
— Он нам об этом не говорил. Но, думаю, он стремился, выполняя приказ о наступлении, одновременно восстановить силы армии и по-настоящему ударить на Витебск. Петров очень много времени уделял обучению войск в тылу. Прибывающее пополнение не распылял, а накапливал. И учил. Настойчиво и последовательно.
— Какие это дало результаты?
— Не успел он реализовать свои планы.
— Почему?
— На Западный фронт в первой декаде апреля прибыла комиссия Государственного Комитета Обороны, в ней были Маленков, Штеменко, Щербаков.
— Представительная комиссия! Такую посылают при очень серьезных упущениях. Что же разбирала эта комиссия?
— Она занималась деятельностью Западного фронта. Я уже говорил: соседние фронты наступают, а мы топчемся на месте или ползем еле-еле вперед. Комиссия поняла, что мы не виноваты — не было у нас достаточно сил, но все же вскоре после ее возвращения в Москву была издана директива Верховного Главнокомандующего, согласно которой Западный фронт расформировывался и создавались два новых фронта — 2-й и 3-й Белорусские. Командующим 3-м Белорусским назначался генерал Иван Данилович Черняховский, а 2-м Белорусским — генерал Иван Ефимович Петров. Нам жалко было расставаться с нашим командармом, за короткое время всем пришлась по душе его строгая требовательность, подкрепленная большим опытом и высокой образованностью…
Хочется обратить внимание читателей на выводы и предложения комиссии ГКО и особенно на выбор кандидатуры командующего новым фронтом. Западный фронт расформирован, остались без должности его командующий, заместители. Кроме них, кандидатами на пост комфронта могли быть командующие армиями, детально знавшие обстановку и войска на этом участке. Я уж не говорю о том, что в резерве Ставки, наверное, было немало достойных кандидатур. Но по предложению комиссии ГКО назначили Петрова.
Это с несомненностью свидетельствует о том, что Петров пользовался большим авторитетом, его талант и знания высоко ценились партией и военным руководством, ведь выбор этот сделала смешанная комиссия, состоящая из партийных и военных деятелей. Последнее слово, конечно же, было за Сталиным, и то, что он утвердил кандидатуру Петрова, еще раз доказывает: Верховный, несмотря ни на что, все-таки высоко ценил способности Ивана Ефимовича. Учитывались при этом, наверное, и те трудности, которые неизбежны при организации нового фронта, и, главное, те крупные задачи, которые — в перспективе — командующему этим фронтом придется выполнять. «Опальные» же, как правило, работают с удвоенной энергией! А может быть, стала очевидна и несправедливость снятия Петрова? Потому что
