Книга Любимая для эльфа - Astra Maore

Имел Лукас слабость к женской душевной чистоте.

Наоко, замечтавшись, снова вздрогнула от низкого голоса Лукаса.

— У вас даже могут быть дети. Ты когда-нибудь хотела родить?

Наоко фыркнула:

— Да ну тебя!

Впрочем, инспектор всегда вел себя красноречиво: как мужчина держится в обществе хорошенькой женщины, на которую хочет произвести впечатление.

А Лукас Наоко совсем не ревновал.

Наоко незаметно вздохнула.

***

— Лукас, — в голосе Кэйли, нежном и совершенном, звучал шепот умирающих звезд. — Ты забыл меня… Забыл комплименты, забыл подарки, твои колдовские глаза уже не сияют обожанием… Я, словно цветок, поникший под дождем, роса, стыдливо сверкающая в утренней траве и умирающая от жары, от нестерпимой духоты. Почему ты покинул меня? — укоризна была прозрачнейшей, а богиня прекраснейшей, какая только могла стоять перед ликом Лукаса, но он не дрогнул. — Ты стыл, как родниковая вода, как вьюга в зимней мгле… Почему?

Слушая Кэйли, Лукас видел лишь огромные карие глаза Марины, подернутые дымкой печали — не точно такие ли были у сидящей перед ним Кэйли?

И он заговорил медленно и глубоко:

— Я всего лишь возвращаю долг, Мудрейшая. Твоя дочь умерла без тепла, без заботы, и я не могу притворяться, когда мое сердце сжато в тисках от ее горя.

Свет на миг померк в удивительных глазах богини.

— Ты жесток, царевич.

— Я всего лишь твой жалкий поклонник… И моя скорбь, мое мнимое равнодушие ничто в сравнении с жестокостью матери к ее милой дочери.

— Ступай, Лукас. Твои слова злы, но справедливы, и если ты хотел ранить меня, у тебя получилось. Но я счастлива, что Люсиль встретила тебя, — теперь голос Кэйли был рокотом прохладных волн, разбивающихся о скалы, в нем звучали тихая ярость и безмерное отчаяние.

И о чем думала вечно юная, когда Лукас ушел, не дано было знать никому, но они оба понимали, что с этого момента их отношения необратимо изменились.

Глава 213. Заурядный рабочий день

При огромной близости с Тамико и их долгом рабочем процессе каждый день случались часы, которые Лукас предпочитал проводить в одиночестве.

Он перемещался по пространствам, лавируя между своим кабинетом в Городе, приемным залом Дворца и одному ему известными местами.

Тамико не возражала. Лукас всегда оставлял ей копию себя, и Тамико спокойно организовывала встречи, проводила совещания и занималась своей любимой аналитикой, запросто переходя туда, где ее хотел видеть Лу. Какая разница, в каком зале работать?

Но после того, как Маю стала анамаорэ, Тамико все чаще стала уходить с работы, чтобы посидеть с ней. Тамико и мысли не допускала подослать к Маю свою копию.

Тамико знала, что Магнус честно блюдет некогда данное ей обещание всегда показываться ей оригиналом, а сама даже не хотела учиться делать копии. Почему-то они вызывали у нее глубочайшее возмущение.

***

Непросто было изумить Лукаса, но Марина продолжала делать это, открывая ему новые грани своей непостижимой натуры.

Уютно свернувшись клубочком в его руках, Марина смотрела на Лукаса изучающе, и ее светлые глаза лучились лукавством.

— Есть поговорка: хочешь узнать человека, посмотри, как он занимается любимым делом. Ты не человек, но мне ужасно интересно, как ты работаешь.

Она была первой, кто спросил такое.

Лукас поинтересовался:

— И как глубоко ты хочешь заглянуть в меня?

Марина сменила позу, потянувшись всем пластичным телом. Ее движения волнующе щекотали Лукаса.

— На весь день. Лу, я хочу увидеть твой самый заурядный рабочий день, вдохнуть и впитать процесс, узнать, чем ты живешь, когда меня нет рядом! — под конец мелодичный высокий голос Марины стал еще выше. Марина волновалась, эмоциональное возбуждение переполняло ее.

Лукас притворно вздохнул:

— Ох, что же мне делать… Придется скрыть все пытки и застенки, каленые железные пруты, отточенные стальные лезвия и суровые кожаные кнуты. Мне доставляет удовольствие лично выбивать секреты у захваченных врагов.

Марина побледнела.

— Это правда, Лу? Кэйли совсем не говорила мне про такое, может, я не догадалась у нее спросить…

Тонкий момент.

Лукас внезапно подумал о Тамико. Он не гнал эти мысли, как не гнал и свою любовь к Тамико, преображенную и переосмысленную, но по-прежнему яркую. Тамико не задавала Лукасу лишние вопросы, позволяя ему иметь свои тайны, и было очень многое, что она сама не доверяла ему.

Часто это ранило Лукаса. Болтливость Тамико изливала на Магнуса. Лукас, наблюдая за ними украдкой, подмечал, что они обожают тараторить без умолку, часто пересмеиваясь. Магнус разливался соловьем — его голос по праву звался одним из лучших голосов анамаорэ — а Тамико слушала и отвечала, и сердце ее трепетно раскрывалось навстречу Магу. Иногда Тамико гордо делилась с Лукасом, что Магнус читает в ее душе как в раскрытой книге, понимает ее до капли и любит без края.

Марина жаждала принять Лукаса целиком. Она ни разу еще не заикнулась о своих чувствах к нему недвусмысленно, но все ее поведение, каждый ее жест лепетали, шептали, говорили, кричали: «Я люблю тебя, я хочу тебя всего».

Сущность Лукаса требовала тени. Укромного угла для дум и переживаний, не подвластных никому кроме самого себя.

Он испытующе взглянул в глаза Марине.

— Всякое случается, Ежик. Некоторые вещи тебе знать не стоит. Поверь, я не утаю ничего, что может повлиять на наши с тобой отношения, но совсем все обо мне тебе знать не стоит… Ты очень нежная.

Он замолчал, и тяжелый вопрос разрезал тишину.

— А Тамико ты это рассказываешь?

Марина выскользнула из расслабляющих объятий Лукаса, чтобы принять, не дрогнув, правду во всей ее безжалостной прямоте.

Лукас возлежал на декоративных подушках, давным-давно переняв любовь к ним от Лалии. На низком, но длинном столе расположились блюда с разнообразными яствами, приготовленными Мариной, негромко звучала проникновенная музыка. Лукас писал композиции, и Марина обожала слушать их, счастливо принимая сердечные подарки. Она стремилась к Лукасу всей душой и согласилась, наконец, посещать созданный им магический Дом.

Лукас ответил уверенно, его бархатный голос обволакивал, создавая ощущение надежности.

— Нет. Тами я не говорю. Это только мое и для меня.

Долгие минуты Марина вела мысленную беседу сама с собой и, наконец, выдохнула:

— Хорошо. Я не буду стучать в закрытые ворота. Верю тебе, Лу… Скажи, ты очень ее любишь?

Бесстыдный взгляд синих глаз гипнотизировал Марину.

— Да, Еж, я люблю ее. Но совсем не так, как тебя, хотя не скрою, мы с Тамико долгое время предавались плотской любви. Это в прошлом