— сказал Герцил.
— Солдаты Макадры, — сказал Киришган. — Здесь больше никто не живет. Это были внешние поселения Исимы. А глубоко в этих холмах находится самый прекрасный источник на всем полуострове Эфарок, где первая королева селков, Миянтур, собирала лесную землянику в качестве подарка своему жениху. Я часто плавал там ребенком, спустя тысячи лет после Миянтур, но все еще за столетия до возвышения короля Уракана. Мы просили его построить дорогу в другом месте и оставить холмы нетронутыми, но он был королем, и у него не было времени на разговоры о землянике. Однако земля медленно восстанавливается. И ягоды все еще там.
— В отличие от короля, — сказал Герцил. — Что ж, нам повезло: дорога пуста, а Перекресток достаточно далеко, если только на это место не нацелена подзорная труба. Мы должны рискнуть. Быстрее.
Они вышли на высокую, утрамбованную дорогу. Пазел чувствовал себя очень беззащитным здесь, в ярком свете раскинувшегося неба. Последним шел Герцил, хмуро разглядывая отпечатки копыт по обе стороны от них и подметая сосновой веткой, как метлой, их собственные следы,
С облегчением он нырнул обратно, под деревья. Они побежали дальше, с запада на юго-запад, наперегонки с заходящим солнцем. Время от времени волки останавливались и склоняли головы набок, но Пазел не слышал ничего, кроме топота их ботинок. Прошел час, а затем лес внезапно кончился. Они были на втором перекрестке.
Они скорчились в траве. Эта дорога, Дорога Исимы, была шире и явно более посещаемой. На востоке Пазел снова увидел четыре Стоячих Камня. Они незамеченными обогнули перекресток.
— Снова чисто, — сказал Нипс.
— Только в это мгновение, — прошептала Неда на ормали. — Но мы будем на виду даже после того, как перейдем дорогу, если, конечно, не будем ползти. Скажи им, Пазел.
Она была совершенно права: деревья были вырублены по меньшей мере на две мили по дальней стороне дороги, а трава была всего в локоть высотой. Тем не менее, у них не было другого выбора, и поэтому на счет три они бросились через дорогу в траву. И снова Герцил замыкал шествие, заметая их следы. Но, дойдя до края дороги, он внезапно поднял голову, как испуганное животное, а затем бросился к ним, размахивая руками и шипя.
— Солдаты, скачут с востока во весь опор! Разбегайтесь, разбегайтесь и ложитесь! И будьте неподвижными, как смерть, если только не хотите встретиться со своей собственной!
Они повиновались ему и бросились прочь, в траву. Пазел оказался рядом с Киришганом, и больше ни с кем. Они бросились на землю и стали ждать. Мгновение спустя Пазел услышал топот лошадей на дороге. Это был немалый контингент: отряд, несомненно, насчитывал сотни человек. Затем мужской голос пролаял команду. Стук копыт замедлился, затем совсем прекратился.
Теперь раздалось несколько голосов, что-то нетерпеливо прошептавших.
— Тогда подъезжайте, посмотрите, — крикнул тот, кто остановил отряд. — Но поторопитесь — вы знаете, как она обращается с опоздавшими.
Пазел услышал свист. Один из всадников пришпорил свою лошадь, направив ее в траву.
С бесконечной осторожностью Киришган положил руку на эфес своего меча. Всадник подъехал еще ближе. Пазел увидел, как сквозь кончики травы блеснул шлем, и солнечный свет отразился на темном лице длому. Киришган встретился взглядом с Пазелом. Не делай этого, не двигайся! хотелось закричать Пазелу. Но он смог только слегка покачать головой.
В пяти ярдах от того места, где они лежали, всадник повернул лошадь и оглянулся в направлении дороги.
— Здесь ничего нет, — крикнул он. — Вы видели пылевого дьявола, капитан, если хотите знать мое предположение.
— Не говори мне о дьяволах! — крикнул второй голос, доносившийся от дороги. — Мы бы уже выбрались из этих пустошей, если бы маукслар не учуял в горах что-то странное. Ну, так убирайся оттуда! Нам еще предстоит найти проклятую собачью стаю.
Всадник пришпорил свою лошадь и выехал на дорогу. Киришган убрал руку с меча, и Пазел позволил себе вздохнуть. Не сегодня, слава Рину на небесах. По крику своего капитана отряд поскакал галопом на восток.
Путешественники собрались вместе.
— Четыреста всадников на лошадях и еще пятьдесят на сикунах, — сказал принц Олик. — Имперский батальон, не меньше.
— И с ними был маукслар, — сказала Таша. — Интересно, принял ли он уже форму Дасту? — Ее глаза сияли. — Вонючий идиот. Надеюсь, они его убили.
— Это одна из возможностей, — сказал Киришган. — Давайте не будем обсуждать другие. Но сейчас меня беспокоит судьба вашего мага.
Воцарилось тяжелое молчание, которое нарушил только Герцил:
— Мы должны стараться не пасть духом, о чем, без сомнения, умолял бы Рамачни. Ну, Киришган, что же нам делать? Ползти?
— Да, — сказал селк, — ползти. И это неплохо, потому что очень скоро мы попрощаемся с этой доброй землей. Уместно прикоснуться к ней руками, подышать воздухом, наиболее близким к ее коже. У нечестивых много слуг — даже селки время от времени поддавались порче, к нашему стыду. Но камень, снег, трава, лес — все они всегда готовы помочь нам своими скромными способами. Я буду тосковать по этой земле, когда мы уедем. Это тоска может закончиться только тогда, когда я найду дорогу обратно сюда, или меня найдет моя заблудшая душа.
Так что они ползли, колени болели, но боль в ногах постепенно утихла, и они медленно преодолели эти мили открытой травы. Час спустя множество всадников помчалось обратно на запад по дороге, трубя в рога, призывая стаю атимаров, которые лежали мертвыми у подножия Уракана.
Наконец снова появились деревья, путешественники встали и продолжили свой мучительный путь. Земля вздымалась и опускалась; острые камни вонзались в землю среди корней и листьев. Лес был непроходимым, густым. Они спускались в ущелья, продирались сквозь стены из дикого терновника, переходили вброд реки, обдавая бедра ледяными брызгами. Но в ту ночь Киришган привел их в укрытие пещеры, и костер, который они развели в ее устье, согрел их всех. Там селк рассказал им историю о лорде Ариме и Рамачни и их битве с Дротом, принцем-мауксларом. Это была душераздирающая история, и остальные слушали ее как зачарованные. Все, кроме волков: те беспокойно расхаживали взад и вперед по пещере и часто поднимали морды, оценивая что-то, приносимое ветром.
— Какой запах ты чувствуешь, Валгриф? — спросила Майетт, поднимаясь и дотрагиваясь до его бока.
Волк посмотрел на нее сверху вниз:
— Никакой, маленькая сестра, — наконец сказал
