Оказавшись в узком проходе, Кит атаковал замок, который частенько капризничал. Ну а сегодня вообще был страходень — день ужаса. Он уставился на искривленный ключ. На коврике, лежавшем перед дверью, было четыре страхоконверта: страхосчета, страховызовы, страхоордер на опись имущества. С Кита довольно было всех этих замков и ключей — достали, сволочи! — и он, отступив на шаг, бросился на дверь. Удар плечом был подобен взрыву. При обычных условиях дверь подалась бы, как размоченное в чае печенье. Но, видимо, на месте были все те приспособления, которые Кит и сам частенько задействовал: засовы и подпорки, используемые им для защиты от судебных приставов, скупщиков просроченных долговых записок, специалистов по изъятию и возврату неоплаченных товаров, а также обжуленных страхожуликов.
— Кэт, — сказал он негромко.
Взглянув в матовое стекло, он вздрогнул. Предостерегающие очертания исчезли, затем появились снова, подобно фигуре, промелькнувшей в церкви.
— Я тебя видела, — прошептала она.
— Открывай, не дури, — стал уговаривать ее Кит. — Что? Когда? Ну не томи, давай-ка, милая, быстрее.
— По телику.
— …Это ничего не значит. Просто, типа, сюжет для ТВ. Полная хреновина. Для ТВ.
— Ты говорил на весь мир, — сказала она. — По телику.
На это Кит уже не нашелся, что ответить.
Даже у старого лондонского такси, въехавшего в город из Хитроу, была своя точка зрения на разные формы пыток. Одно дело, что вибрация сидения (словно под ним бурлил кипящий котел) могла бы усилить боль у Гая в паху, если бы там возможно было хоть какое-нибудь усиление. Но было и нечто куда более странное. Водитель обращался со своим такси, как крестьянин мог бы обращаться с лошадью или ослом, — с бесчувственной жестокостью собственника. Когда он поддавал газу, машина, казалось, оскаливала длинные зубы и подергивала губами во вспышке неукротимого гнева; на смену ему приходило извилистое ржание торможения. Прислушиваться к чередованию ржания бешеного и ржания смирного, к градациям ярости и покорности, которые водитель выжимал из своего средства к существования, из черной машины, — это было своеобразным развлечением.
Когда он расплачивался, проходивший мимо ребенок швырнул в окно петарду-попрыгунчик и остановился поодаль, чтобы всласть полюбоваться тем, какой адский переполох она вызовет в заднем отсеке такси, — в этаком охотничьем исступлении.
— Ночь Костров, а? Да скорее уж, Ночь Ослов, — апатично сказал водитель.
Дальше Гай пошел пешком, продвигаясь вниз по тупиковой улочке; он безуспешно звонил ей из аэропорта и теперь не надеялся застать ее дома. Соответственно и не застал. Отпер парадную дверь, взошел по лестнице. Воспользовавшись вторым ключом, Гай попал в мир запахов, которые помнил со школьных лет: дощатые настилы, шкафчики для одежды, уборная, куда ходили курильщики. Он увидел дартсовую мишень, оловянную пивную кружку с гравировкой, обращенной к нему, к Киту. За дверью, к которой вел узкий коридор, увидел он развороченную постель, пепельницу на подушке, перевернутую вверх дном, и все ее содержимое на простынях. По полу были разлиты сияющие лужицы экзотического нижнего белья. Он увидел три пустых бутылки из-под бренди, увидел кальян. На стуле, словно бы приготовленные к школе, висели выходные брюки и красная рубашка с надписью «КИТ ТАЛАНТ — МАСТЕР КОНЦОВОК».
В следующей комнате он обнаружил конверт, помеченный одним словом — «Гаю», без какой-либо аффектации лежавший среди модных и дартсовых журналов, загромождавших ее письменный стол. В записке значилось: «Ушла смотреть дартс». К этому присовокуплялся то ли пропуск, то ли билет. Зазвонил телефон. Он помедлил, прежде чем взять трубку.
— Где ты была, мать-перемать? — проговорил голос, хорошо знакомый Гаю.
— …Это Гай.
— А, здорово, приятель. Я — э-э — кое-какое барахло — было у меня — заносил. Она, это… там сейчас она?
— Нет, ее здесь нет.
— Знаешь, когда вернется?
— Не знаю.
— Вот же кошатина, — снисходительно сказал Кит. — Никогда их нет дома, когда они нужны. А когда их видеть не хочешь, они тут как тут. Не мог я, не мог заскочить… Ну никак! Ладно, приветик.
Гай выжидал.
— Ну давай. Увидимся, значит, позже, дружище. — Он помолчал, а потом добавил невыразительным голосом: — Да, это… она говорила, что ты хотел там быть. Типа, как мой фактический спонсор. Помогаешь с финансами, типа.
— Несомненно.
— Свидимся на матче.
Что ж, значит, никто там не забавляется, подумал Кит. Но и самому ему было не слишком весело. Ни в коем разе. Но в том-то все и дело, в том-то все и дело: успех в этой жизни всегда приходит к тому парню, который… Дартсовая мишень в Китовом гараже наблюдала, как он прикончил бутылку «порно», разделся и, слегка подрагивая на холодном полу и ужасаясь, обмылся над страхораковиной. Китов образ жизни. Жизненный стиль. Преисполненный скептицизма, включил он недавно украденный электрочайник. Несколько секунд он как-то болезненно жужжал, и надежды Кита начали было воспарять. Но потом из чайника посыпались ослепительные искры, и он выдернул почернелую вилку сетевого шнура из страхорозетки. Бриться пришлось слегка тепловатой водой, глядясь в крошечный, как прыщик, осколок зеркала. Следующим делом он помыл свои страховолосы — студнеобразным шампунем и еще более холодной водой. Натянул третью свою дартсовую рубашку, ужасно влажную и измятую. На ней была надпись: «КИТ ТАЛАНТ — КОРОЛЬ МЕТКОСТИ». Волосы он вытер какой-то старой страхотряпкой.
Мимо неожиданно метнулся оранжевый таракан, и Кит наступил на него — чисто урбанистически, из одной только рутинной урбанистической привычки. Но усики этого тарика и его глазированное тельце, даже уже раздавленное, заставили Кита вспомнить, что он не обут, что на нем нет даже носков. Просто босая страхолапа! Кит рывком отдернул ногу и старческим фальцетом издал вопль отвращения. Стало быть, он все еще способен был испытывать отвращение; а таракан еще не был окончательно раздавлен. Взгляд, который он бросил на полураздавленного тарика, можно было даже ошибочно принять за взгляд испуганной озабоченности. Паразит лежал, наполовину перевернувшись, и все его придатки двигались с разными скоростями, из которых ни одна не была человеческой. Я, я сам, подумал Кит, всего несколько часов назад, выжатый до крайности… Он натянул левую туфлю. Спустя немалое время, в течение которого он безуспешно орудовал жесткой щеткой, натянул и правую. Думаю, стоит прийти туда пораньше. Чтобы как следует пропитаться тамошней атмосферой. Он встал на ноги. Ладно. Ты просто собираешься насладиться каждой минутой всего этого. Не пропустишь этого ни за что на свете. Никогда не спрашивай о… Он застегнул молнию своей ветровки. Расслабиться, немного выпить. Не упустить возможности воспользоваться прославленными тренировочными мишенями. И полностью собраться, Тони. По счастью, Нед, я, кажется, в надлежащей форме для столь ответственного матча. Выходя, он бросил последний взгляд на исполненного ненависти, трепыхающегося и корчащегося страхокана.
