меня сам собой, исходит на самых глубин моей души. И едва я мысленно произношу это слово, как осознаю, что так и есть. «Это наш народ, и я всегда буду стараться дать им все лучшее. И то же будет делать моя пара».
«Хорошо». От моего заверения уголки губ Алистера трогает улыбка. «Это все, чего я – да и любой другой – может требовать от тебя. Кроме вот этого».
«Кроме чего?» – собираюсь спросить я, но прежде, чем я успеваю это сделать, воздух вокруг нас оглашает голос Алистера, сильный и звучный.
– Ваши величества готовы принять присягу?
Ваши величества? Присягу? У меня есть только несколь-ко секунд, чтобы осознать эти слова прежде, чем Хадсон и я отвечаем:
– Да.
Алистер одобрительно кивает. Толпа за его спиной затаила дыхание, ловя каждое его слово – каждое наше слово.
– Клянетесь ли вы использовать власть, которая будет дана вам сегодня, в этом центре учения и знаний, для того, чтобы обеспечить законность, порядок и правосудие для вашего народа?
Я хочу кивнуть, но затем осознаю, что ему необходимо услышать мой ответ – что всем этим людям, собравшимся здесь сегодня, необходимо услышать наш ответ. И я прочищаю горло и одновременно с Хадсоном отвечаю:
– Да, клянемся.
– Клянетесь ли вы править бескорыстно и во все времена ставить нужды вашего народа выше ваших собственных интересов?
– Да, клянемся.
– И наконец, клянетесь ли вы править, проявляя справедливость и сострадание ко всем без исключения?
Это самый простой из всех вопросов, которые он задал мне, и я уверенно отвечаю:
– Да, разумеется, клянемся.
Алистер кивает, затем просит:
– Пожалуйста, встаньте на колени перед народом, которому вы служите.
Мы с Хадсоном делаем, как он говорит, и встаем на колени у его ног, сложив перед собой руки. Когда я смотрю на поля и холмы, окружающие Кэтмир, мои глаза видят остальных горгулий, подавшихся вперед, чтобы лучше видеть этот момент, священный для моего народа. Сама я явственно чувствую его святость, и это еще до того, как Алистер достает из ножен на своем поясе длинный, богато украшенный меч.
– Это Меч Галандаля, – говорит он мне. – Выкованный в смертоносном пламени Этны и носимый только теми, кто носит Корону. Он защищает Армию горгулий и всех, кого она оберегает, уже две тысячи лет.
Он заносит его на головой, после чего осторожно опускает плашмя сначала на мое правое, а затем на левое плечо.
– Этим мечом я провозглашаю тебя Защитницей горгулий. Ты принимаешь этот титул и все, что он за собой влечет?
– Да, принимаю.
Он снова поднимает меч над головой и на этот раз опускает его на плечи Хадсона.
– Этим мечом я провозглашаю тебя Защитником горгулий. Ты принимаешь этот титул и все, что он за собой влечет?
Голос Хадсона звучит громко и искренне, когда он отвечает:
– Да, принимаю.
Алистер кивает и протягивает мне тяжелый меч рукояткой вперед. Я беру его и крепко держу, полная решимости не уронить его, несмотря на вес.
– Тогда данной мне властью я короную вас и объявляю королевой Грейс и королем Хадсоном.
И когда он произносит эти слова, поля и холмы оглашают приветственные крики.
Так Хадсон и я официально становимся королем и королевой.
Глава 123
Держись за рога
Пока вокруг нас отдаются эхом крики: «Да здравствуют королева и король!» – Хадсон поворачивается ко мне со своей лукавой улыбкой, которую я так люблю.
– Ты готова это сделать? – спрашивает он.
– Более чем, – отвечаю я.
Остальные монархи выходят на переднюю часть сцены, готовые поздравить нас с новым статусом. Мы с Хадсоном обмениваемся с ними рукопожатиями, затем отходим назад.
– Мы очень ценим то, что вы сделали, – говорит им Хадсон. – Вы не давали Кругу распасться, несмотря ни на что, несмотря даже на то, что прежние король и королева горгулий пропали без вести, а прежние король и королева вампиров зазнались и возомнили себя всесильными. Мы всегда будем ценить вашу стойкость перед лицом этих испытаний.
– Почему мне кажется, что в ваших словах есть подвох? – спрашивает Нури и, прищурившись, смотрит то на Хадсона, то на меня.
– Потому что настала пора перемен, – отвечаю я ей. – Мы будем чтить прошлое, но нам необходимо двигаться вперед, в будущее, которое мы должны построить для наших людей и для себя.
– Меня вполне устраивает траектория моего будущего, – хмуро говорит Линден. – Так что если вы думаете, что можете установить новые правила и устроить встряску, то нам с вами надо будет серьезно поговорить.
– Никаких новых правил, – отвечаю я. – Что же до того, чтобы устроить встряску… то вы можете говорить сколько вам угодно. Но времена, когда вы могли указывать нам, что делать, давно прошли.
– Что именно вы задумали? – спрашивает Анжела.
– То, что не даст событиям, происходившим в нашей истории снова и снова, повториться, – отвечает Хадсон. – Мы не можем позволить появиться новому диктатору, который может попытаться уничтожить все, что с таким трудом создавалось нашими народами.
Я вижу, что до остальных членов Круга начинает доходить, что должно случиться. На лицах королевы и короля ведьм и ведьмаков написана ярость, на лицах человековолков – страх. Но король и королева драконов, Эйден и Нури, похоже, заинтригованы. Впрочем, для монархов, переживающих такие тяжелые времена, как сейчас переживают они, это вполне может оказаться чем-то вроде спасательного круга, который необходим, чтобы остаться на плаву.
Я поворачиваюсь лицом вперед, туда, где стоят наши подданные, ожидая нашего первого официального выступления в роли глав Круга. Но они даже не представляют, что их ждет.
Хадсон подходит к микрофону и вскидывает руку, чтобы успокоить празднично настроенную толпу. Когда все наконец замолкают, Хадсон говорит:
– Грейс и я хотели бы поблагодарить вас за то, что вы впустили нас в ваши сердца. И мы хотим, чтобы вы знали, что вы тоже в наших сердцах. Осознавая все это, мы собираемся сообщить вам важные новости.
Он поворачивается и передает мне микрофон.
Когда я беру его, наши пальцы соприкасаются, и, несмотря на все происходящее, у меня замирает сердце. Но сейчас у меня нет времени думать об этом – ведь нам предстоит проделать серьезную работу.
Я подношу микрофон к губам и смотрю на это место, где все началось. Оно изменило мою жизнь, показав мне не только, кто я есть, но и кем я хочу быть.
Я пришла в Кэтмир год назад, потерянная и разбитая, отчаянно желая спастись от душевной боли, вызванной гибелью родителей. Прибыв сюда, я хотела одного – чтобы
