Тарантио почувствовал, что он лжет — но промолчал.
Внезапно все птицы, щебетавшие на деревьях, взмыли в воздух, да так дружно, что листва затрепетала, словно от сильного ветра. Тарантио ощутил, как под ногами едва заметно задрожала земля. На прогалинку вывалился Форин.
— Давайте-ка поскорее сядем на коней да смоемся отсюда, — предложил он. — Что-то у меня нехорошее предчувствие. Может, надвигается буря?
Кони отчего-то заартачились, и Тарантио пришлось призвать на помощь Бруна, чтобы оседлать гнедого мерина — тот неистово лягался всякий раз, когда ощущал на спине седло.
— Да что же это такое творится? — воскликнул Форин. — Все точно с ума посходили.
Землетрясение началось, когда Форин, Тарантио и Брун уже выехали на равнину. Земля под ними задрожала так отчетливо, что кони от ужаса взвились на дыбы. Брун, который вел в поводу трех запасных лошадей, вылетел из седла и со всей силы грянулся оземь, а его конь с тремя своими сотоварищами в панике ускакал вперед. Склон холма, мимо которого ехали путники, внезапно треснул, точно пересохшая глина, и впереди в земле разверзлась гигантская расселина шагов в двести длиной. Эта разверстая пасть без труда поглотила всех четверых коней — и так же внезапно сомкнулась, подняв в воздух клубы пыли. Тарантио спрыгнул на землю, не выпуская из рук уздечки.
— Спокойно, малыш, спокойно, — приговаривал он ласково, похлопывая мерина по плечу. Конь Форина, когда всколыхнулась земля, упал, но великан успел откатиться в сторону, потом вскочил и поймал поводья.
Толчки продолжались еще несколько минут, затем стихли. В воздухе висели тучи едкой пыли. Тарантио стреножил гнедого и бросился к упавшему Бруну. Юноша уже сел и часто моргал.
— Ты расшибся? — спросил Тарантио.
— Опять голову разбил, — пожаловался Брун. — Гляди, вон кровь идет.
— Да что с твоей башкой-то станется? — хмыкнул Форин. — Из-за тебя мы потеряли коней, болван!
— Брун никак не мог их спасти, — вступился Тарантио. — А если б мы проехали еще несколько ярдов, то и сами сгинули бы в этой пропасти.
— Слыхал ты, чтобы такое случалось в землях Кордуина? — спросил Форин. — Я — ни разу. Вот в окрестностях Лоретели землетрясения не редкость, но чтобы здесь…
Тарантио глянул на свои руки — они все еще дрожали.
— Думаю, всем нам не помешает отдохнуть, — объявил он. — Да и кони еще не совсем успокоились.
Распутав ноги гнедого, он повел мерина к расколовшемуся холму. У подножия была небольшая рощица. Привязав коней, Тарантио и Форин уселись отдыхать, а Брун побрел в сторонку, чтобы облегчиться.
— Вроде бы сердце у меня колотится уже не так сильно, — заметил Форин. — Я не пугался так с того дня, как моя жена — упокой боги ее душу — застала меня со своей сестрой.
— Я никогда так не пугался, — сознался Тарантио. — Мне казалось, что весь мир вот-вот расколется надвое. Что вызывает землетрясения?
Форин пожал плечами.
— Мой отец рассказывал о великане по имени Премитон. Боги приковали его в самом центре земли, и время от времени он просыпается и пытается разорвать цепи. Тогда горы содрогаются, а земля трясется.
— Вполне разумное объяснение, — заметил Тарантио, принужденно усмехаясь.
На стоянку во весь дух прибежал Брун.
— Поглядите только, что я нашел! — выкрикнул он набегу. — Идемте!
И, развернувшись, помчался назад. Следуя за ним, Тарантио и Форин вышли к тому месту, где склон холма раскололся, обнажив две мраморные колонны и потрескавшуюся плиту.
— Это древняя могила, — объявил Форин, отгребая землю, которой был наполовину засыпан вход. — Может, там найдется золото.
Вслед за ним Тарантио и Брун протиснулись в зияющее отверстие — и все трое замерли перед гигантской статуей, которая словно охраняла расколотую каменную дверь.
Солнечный свет ярко осветил древний мрамор, и Тарантио долго разглядывал статую, силясь понять, кого же она изображает. Изваяние было почти семи футов высотой. В левой руке мраморная фигура сжимала треугольный щит, в правой — зазубренный меч. Внимание Тарантио привлекло, однако, не оружие, а лицо статуи. Нечеловеческое лицо. Костистая переносица тянулась, точно гребень, поперек гладкого черепа, исчезая за краем мраморной кольчуги. У существа был массивный крючковатый нос, больше похожий на клюв, огромные выпуклые глаза скошены к вискам. Безгубый рот статуи был приоткрыт, обнажая ряд острых зубов, посаженных на костяные пластины, как у хищных птиц.
— Это демон! — со страхом пробормотал Брун.
— Нет, — отозвался Форин, — это дарот. Мой отец подробно описывал их. Шестипалые руки и выпуклые глаза, которые видели сбоку так же хорошо, как впереди. Видите, какая у него мощная окостеневшая шея? Дароты не могли вертеть головой, как люди, поэтому им нужен был хороший обзор.
— Тогда, в пещере, ты поминал даротов, — сказал Тарантио. — Я слыхал о них, но думал, что это только легенда.
— Нет, дароты существовали на самом деле. Они жили здесь задолго до того, как в этих краях появились люди. И были самыми страшными врагами эльдеров, которые их и уничтожили. Дароты явились из Северной пустыни. Ты когда-нибудь там бывал?
— Не приходилось.
— На двадцать тысяч квадратных миль едва ли найдется горсть плодородной земли. Легенда гласит, что эльдеры применили могучие чары, чтобы снести с лица земли семь даротских городов. Огонь с неба и все такое прочее. Та же самая магия потом уничтожила самих эльдеров, выжгла в их стране всю землю.
— Вид у него жуткий, — заметил Брун, опасливо косясь на статую.
— Все дароты слыли могучими воинами, — продолжал Форин. — У них было два сердца и две пары легких. Костина груди и спине были у них вдвое толще человеческих, и проткнуть их не могли ни меч, ни стрела. Разве что тяжелое копье, да и то лишь очень сильный человек сумел бы выдернуть его обратно.
Он помолчал, разглядывая злобное клювастое лицо статуи.
— Адом клянусь, Тарантио, хотел бы ты сразиться с таким уродом?
— Я бы не прочь, — тотчас отозвался Дейс.
— Мне и подумать страшно, как выглядели их женщины, — заметил Тарантио.
— Судя по тому, что рассказывал мой отец, это вполне может быть женщина. Они мало чем отличались от мужчин. Дароты размножались, как насекомые и змеи — откладывали яйца, а вернее, коконы.
— С чего бы это кому-то захотелось, чтобы его могилу охраняла статуя дарота? — задумчиво спросил Тарантио.
Обогнув статую, они один за другим протиснулись в погребальную комнату. Солнечный свет почти не проникал сюда, но все равно можно было разглядеть стоящий у дальней стены открытый гроб. В нем и лежал овеществленный ответ на вопрос Тарантио — массивный скелет ростом еще больше, чем статуя, охранявшая могилу. Потрясенный, Тарантио не мог оторвать глаз от могучих ребер и спины. Скелет лежал на боку, и оттого хорошо был виден мощный костяной позвоночник, тянувшийся гребнем по шее и черепу. Запустив руку в гроб, Тарантио извлек наружу гигантский череп. Костяные пластины, сохранившиеся во рту, еще больше напоминали клюв хищной птицы.
