Дела потихоньку идут в гору. Пресловутые американцы, чью щедрость нам хвалили, пока занимаются другим, а их жены еще не прибыли.
Благословенный отдых – господин Лелонг организует для нас троих поездку в Монте-Карло. Встреча со Средиземным морем, которое мне позже придется бороздить вдоль и поперек. «Отель де Пари». Господин Лелонг дает нам несколько банкнот, чтобы побаловаться в рулетку.
Я проигрываю на 5. И на 23! Не везет! (Как не везет и в любви!) Однако ближе к полуночи я соглашаюсь стать амулетом одного богатея, перед которым вскоре растут груды фишек и пластинок.
– Более ста тысяч! – шепчет мне Мод Фейдо.
Каковы обычаи? Может, следует подождать?.. Но удостаиваюсь только поцелуя руки.
После ссоры с Манюелем все мои друзья пытаются избавить меня от одиночества.
Как-то на ужине я встречаюсь с испанским художником Карлосом. Он только что закончил декорации пьесы, которую все хвалят, – «Наташа» в театре «Ла-Брюйер».
– У нас есть один паренек, – говорит он, – но какой паренек! Хотите с ним познакомиться?
Почему бы и нет?
Шотландское платье от Лелонга, черный лакированный пояс, тканые чулки, обувь из крокодиловой кожи.
Карлос оставляет меня в вестибюле:
– Пойду за билетами.
Возвращается, хохоча:
– Знаете? Он сказал… что не очень доверяет. Действительно, я однажды вечером представил ему одну… но это было не то. И он сказался занятым.
– Я ухожу!
– Не глупите!
Удар в сердце, как только он выходит на сцену…
– Нет! Что, это он?
– Что «он»?
– Он играл в «Романсе втроем»[60] с Гравэ[61] и Блие[62].
Мы наносим ему визит в антракте. Я попалась. Он легко передвигается по уборной в своем бирюзовом халате. Улыбка с ямочками на щеках:
– На этот раз, думаю, освобожусь.
Вечер заканчивается в «Армориаль»[63]. Мишель не только красив, но и ловок в обхождении.
Карлосу:
– Пригласите ее на танец.
Когда возвращаюсь на место, в ведерке с шампанским дюжина красных роз (язык цветов!).
– Вам нравится?
– Мне еще больше понравилось бы…
– А именно?
– …потанцевать с вами.
Какой апломб! Или я немного пьяна? Вальс. Как он вальсирует! Надо же! Около часа в его объятиях. Нас наконец замечают. Аплодисменты… тихие, потом громкие со стороны американцев. В три часа ночи мы даем нечто вроде спектакля.
Обмениваемся номерами телефонов. Жду звонка весь следующий день. Молчание.
Тихо и на следующий день. Никаких вестей целую неделю. Я в ярости. Еще ни один парень так не поступал со мной…
Ты ли это, Жаннин? Поверите ли, но я унижаюсь и возвращаюсь как-то вечером в театр «Ла-Брюйер», покупаю откидное место, где, увы, меня почти не видно! Ничего удивительного, что он меня не замечает. Идет снег. Он не помеха, и я отправляюсь к артистическому выходу, чтобы удостовериться, что он уходит один.
Он выходит вместе с Пакитой Клод, партнершей по пьесе, и директором Эрбером[64].
Даю себе клятву порвать с ним.
Через двенадцать дней – двенадцать дней! – звонок от Мишеля. Беззаботно спрашивает, не поужинаю ли я с ним.
– Увы, занята.
(А была свободна.)
– Тогда завтра? Подходите прямо к театру.
Конечно, я прихожу! Ужин в «Перроке», скромный, утонченный. Обволакивающая речь. В беседе несколько намеков – без напора – на обожаемую им семью: отец, известный врач, мать, красавица аристократического рода.
Смеется:
– Мой дед говорил, что наша родословная – через графов Тулузских – восходит к Карлу Великому. Похоже на шутку?
«Сын знатной семьи!» Великой семьи! И при этом есть деньги, ибо снова угощает шампанским. «Редерер»!.. Забыть!
Кое-какие надежды возвращаются, когда Мишель, расплачиваясь, говорит метрдотелю (который, похоже, хорошо его знает), что он на мели («Не было времени заскочить в банк!»), и оставляет в залог часы.
Так начинается наша идиллия. Мишель с самого начала покоряет сдержанностью, отсутствием настойчивого напора.
Он относится ко мне иначе, чем к другим! Его ухаживание, нежное и почтительное, словно предназначено для удовлетворения желаний героини Делли[65], какой я себя считаю.
Он не говорит в открытую о браке, но не увиливает от ответа, когда я… Опасаюсь противодействия его близких. Мать, пришедшая однажды навестить его в уборную, была любезна, сделала мне комплимент по поводу костюма из коричневого велюра с вышивкой старым золотом, позволила мне проводить их до двери дома, но не сказала ничего и ничего не сделала, чтобы укрепить мои надежды.
Мы видимся каждые два-три дня. Завтракаем или ужинаем вместе. Болтаем. Раскрываем свои души. Он мне нравится все больше и больше от встречи к встрече. Похоже, чувство взаимно.
После работы, с Мишелем
Новый год. Радуемся, что встретим его вместе.
– Зайди за мной после спектакля.
Воскресенье, утренний спектакль. Я прихожу в 18.30, и мне говорят… что он только что ушел. Я жду его почти целый час.
Что случилось? Я в печали отправляюсь в Бурж, где родители и не ждали меня. Провожу праздник с ними.
Мама отводит меня в сторону:
– Ты что, не была с Ним?
(Она знает, что есть Он.)
– Мы разминулись. Или…
В отчаянии:
– Хочется умереть!
– Ты так его любишь? Не делай так, чтобы отец стыдился тебя!
