В Тибете Англия продолжала оккупировать долину Чумби, по которой пролегал путь из Индии в Лхасу. Эта оккупация должна была прекратиться после того, как Тибет выплатит Англии за это денежную компенсацию. Если же оккупация к этому времени все-таки будет продолжаться, то Англия и Россия вступят в переговоры по этому вопросу. Получалось, что с согласия России оккупация могла быть сохранена[138]. «Страна лам должна остаться барьером между русским медведем и британским львом в Индии»[139]. К англо-русской конвенции были приложены ноты Извольского и Никольсона о недопущении в Тибет научных экспедиций в течение трех лет со дня подписания соглашения[140].
В день опубликования конвенции Форин оффис выступил с декларацией о сохранении статус-кво в Персидском заливе[141]. В приложенном к конвенции письме Эдуарда Грея Артуру Никольсону было сказано, что русское правительство в течение переговоров, приведших к ее заключению, определенно заявило, что оно не отрицает наличия специальных интересов Великобритании в Персидском заливе. Британское правительство формально приняло к сведению это заявление и лишний раз засвидетельствовало значение охраны этих интересов, являющихся результатом деятельности Англии в этих водах в течение более ста лет[142].
10 (23) сентября 1907 г. Россия и Англия обменялись ратификационными грамотами конвенции. 11 (24) сентября ее текст был сообщен великим державам. В тот же день посланники двух держав в Тегеране и Пекине передали соответствующим правительствам тексты соглашений, касающихся Персии и Тибета. 13 (26) сентября конвенция была опубликована.
«Наше дипломатическое соглашение с Англией, подписанное 18 августа 1907 г., — писал Палицын, — хотя и касается лишь определенных взаимных наших интересов в Тибете, Персии и Афганистане, но знаменует собой известную эволюцию в области политических отношений, дает право предполагать, что в случае вооруженного столкновения в Европе мы не встретим в ряду врагов наших Англию»[143].
Дневниковые записки издателя «Нового времени» А. С. Суворина подтверждают, что российское правительство было заинтересовано в том, чтобы англо-русская конвенция получила надлежащее освещение в прессе. 19 августа (1 сентября) Извольский просидел полтора часа у Суворина, развивая «свою программу по поводу соглашения с Японией и Англией». Издатель приводит слова министра иностранных дел о том, что, для того чтобы действовать в Европе, России «необходимо обеспечить себя в тылу». «На мой вопрос о Проливах, — пишет автор, — он сообщил мне, как Алексею Сергеевичу, а не как журналисту, что в этом вопросе Англия будет за нас»[144].
В сентябре 1907 г. в ряде российских газет были помещены статьи, призывавшие использовать соглашение с Британией. Газета «Русь» на следующий день после заключения соглашения писала: «Официальная Англия имеет все основания быть довольной достигнутым единодушием по афганским делам и открывающейся перспективой дальнейшего сближения, но удовольствия своего предпочитает не показывать»[145]. В газете выражалась надежда, что «соглашение при всей своей ограниченности будет бесконечно много весить на международных политических весах. Оно — первый и весьма решительный шаг и много обещает обоим народам в будущем, в случае если дальнейшие события, особенно внутреннее наше развитие, будут благоприятствовать дальнейшему сближению»[146]. «Мечты о свободном выходе в Индийский океан, — сетовала газета «Русь», — нам приходится оставить. Это ли не серьезный повод верить, что компенсация за этот тяжкий для нас отказ должна быть нам дана в дальнейшем соглашением с Англией по делам Ближнего Востока, где все еще ждет разрешения вопрос о проливах, вопрос, в котором Англия всегда играла такую крупную роль»[147].
Подробному разбору англо-русская конвенция подверглась в статье С. Котляревского, помещенной в журнале «Русская мысль». «Раз центр тяжести русской политики перемещался от Дальнего к Ближнему Востоку, — размышлял автор, — здесь русской дипломатии уже неизбежно приходилось действовать сплошь и рядом против интересов Турции, которую так поддерживает Германия»[148]. Англо-русский договор не ограничивался его чисто региональным значением. Несмотря на то что договор, казалось бы, не затрагивал проблем Балканского полуострова, Малой Азии и Дальнего Востока, «не приходится сомневаться в том, — писал он, — что именно обстоятельства в этих двух районах вызывают потребность в англо-русском сближении. Во внешней политике слова и обороты речи далеко не играют той роли, которая им приписывается… Это не союз, но базис союза, без которого вся нынешняя дипломатическая риторика ничего не стоит»[149]. Таким образом, Котляревский исходил из того, что англо-русское соглашение открывает путь к дальнейшему сближению обеих держав и что именно англо-русское соглашение привело к включению (фактическому) России в состав Антанты (англо-французского союза).
Британская пресса считала, что новое соглашение явится гарантом международного мира. Она исключала влияние вопросов о Персидском заливе и Проливах на заключение конвенции.
Консервативный «Standard» (Стэндарт), со своей стороны, констатировал, что «английское и русское правительства вовсе не желали при заключении соглашения выработать план совместных действий на Ближнем Востоке или в Малой Азии»[150].
14 сентября «The Times» (Таймс) писала: «Англо-русское соглашение ни в коем случае не направлено против Германии, так оно регулирует англо-русское отношение в Средней Азии на дружественной почве»[151].
