Из трудов обобщающего характера, опубликованных в последние три десятилетия Советской власти, наиболее известны два — А.Г. Бескровного (2) и П.А. Жилина (16). Оба они имеют очевидные достоинства и недостатки. Так, в книге А.Г. Бескровного с наибольшей в советской литературе обстоятельностью рассмотрены историография темы и военно-экономический потенциал России (отчасти и Франции) к 1812 г. Но эта книга изобилует и необоснованными выводами. Утверждается, например, что Наполеон выигрывал войны, лишь «пока он имел дело с феодальными армиями Австрии и Пруссии» (2. С. 597), словно при Аустерлице и Фридланде он не «имел дела» с армиями России; что русская армия в 1812 г. ни в чем не уступала противнику, ибо в основе ее организации, устройства и пр. якобы «были новые буржуазные отношения» (Там же. С. 182); что «Бородинское сражение явилось последним актом оборонительного периода войны, после него начинается период контрнаступления» (Там же. С. 398), и т. д. (подробно об этом речь пойдет в соответствующих главах).
П.А. Жилин справедливо оспаривал тезис Л.Г. Бескровного о начале русского контрнаступления сразу после Бородина, но в остальном соглашался с ним и даже шел дальше по пути идеализации всего отечественного, хотя бы и феодального, особенно же личности М.И. Кутузова. Подняв знаменитого фельдмаршала на недосягаемую высоту, П.А. Жилин не допускал, чтобы тот мог совершать ошибки: на 860 страницах его книг «М.И. Кутузов» и «Отечественная война 1812 года» нет ни одного критического замечания по поводу каких-либо действий Кутузова.
П.А. Жилин и Л.Г. Бескровный заложили в советской историографии 1812 г. особую, квазипатриотическую традицию, смысл которой в том, чтобы возвеличить и приукрасить все «наше», русское (с Кутузовым как надклассовым и непогрешимым феноменом во главе), а все «чужое», враждебное, в данном случае особенно французское, разоблачить и принизить. В результате феодально-крепостническая Россия представала из сочинений советских историков, включая даже поздние труды Жилина и Бескровного, державой, которая «шла по пути прогрессивного развития» и отстаивала «независимость», «неприкосновенность» других держав в борьбе против буржуазной Франции с ее «жесточайшим режимом», «наполеоновской тиранией» (2. С. 593–594; 16, С. 27, 333).
В 1987–1989 гг., к 175-летию войны 1812 г., хлынула на книжный рынок юбилейная литература. Это, в первую очередь, изданная 100-тысячным тиражом монография О.В. Орлик[84] — первой и пока единственной в отечественной историографии женщины, дерзнувшей написать специально обобщающее исследование о войне. Монография сориентирована строго «по Жилину», хотя и обставлена внешними приметами горбачевской «перестройки»: Орлик открыла и закрыла ее цитатами из решений «перестроечного» XXVII съезда КПСС, а в указатель имен между М.Б. Барклаем де Толли и М.И. Кутузовым поместила М.С. Горбачева. В старом, «жилинском» ключе выдержаны брошюра И.И. Ростунова[85] и особенно пространное (почти 40 с.) послесловие Н.И. Рязанова к сборнику писем и записок Кутузова[86]. Рязанов даже отступил от Жилина к Н.Ф. Гарничу, которого он часто (вперемежку с Лениным и Жилиным) цитирует и вслед за которым повторяет небылицы о том, что Кутузов при Бородине «одержал полную стратегическую и тактическую победу» и гнал Наполеона 11 верст прочь от Бородина (С. 554). Сегодня это сравнительно недавнее сочинение Рязанова выглядит анахронизмом.
Впрочем, как анахронизм воспринимаются и переизданные в 1988 г. (посмертно) две последние книги П.А. Жилина[87], поскольку они повторяют — часто вопреки фактам и документам — все сказанное Жилиным ранее: мол, русская армия к 1812 г. была «значительно выше армий Западной Европы», включая французскую; Кутузов как полководец — выше Наполеона, а военное искусство феодальной России — самое передовое в мире и т. д.[88].
Отчасти переходный характер в юбилейной литературе о 1812 г. носят обобщающие труды В.Г. Сироткина и творческого дуэта Б.С. Абалихин — В.А. Дунаевский. В первом из них[89] уже нет «патриотических» гипербол и подлогов, столь характерных для Жилина или Гарнича, но шокируют читателя фактические несообразности[90], и главное, «по-жилински» идеализируется Кутузов (С. 169, 185, 232 и др.). Что касается книги Абалихина и Дунаевского — по теме и названию очень масштабной[91], то она, при всем желании авторов протиснуться сквозь толщу догматических наслоений к научной критике, сохраняет на себе печать сталинской школы. Таковы их попытки представить доказанное (Москву сожгли россияне) спорным, а недоказуемое (Кутузов как полководец «превосходил Наполеона») — доказанным (С. 79, 112–113)[92].
В постсоветской России об Отечественной войне 1812 г. историки не забывают. Правда, обобщающего исследования о войне в целом после распада СССР и до 2005 г. не было. Зато вышел в свет ряд биографий М.И. Кутузова, где 1812 г., естественно, отводится центральное место. Самую подробную из них составили Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев[93]. В ней есть приметы нового, более научного подхода к теме по сравнению с трудами П.А. Жилина и К°: отвергнут жилинский вымысел о «конфликте между Кутузовым и царским правительством», без «патриотических» извращений рассмотрены итоги Бородина и причины пожара Москвы, разысканы новые данные о самом Кутузове и его времени. Но большей частью Гуляев и Соглаев повторяют официозно-советскую (отчасти даже царскую) трактовку темы с характерными для нее прикрасами, умолчаниями и домыслами. Кутузов и здесь идеализируется как «Спаситель Отечества» (это его титло вынесено в название основной главы о войне 1812 г.), а критические высказывания о нем его соратников и современников, включая генералиссимуса А.В. Суворова и канцлера А.А. Безбородко, адмирала А.С. Шишкова, генералов П.И. Багратиона и Н.Н. Раевского, объясняются в основном «недопониманием масштабности» Кутузова (С. 255).