— Пью коньяк.
Шажкова как током пронзило: «Коньяк в машине забыл!»
Окладникова уговаривала: «Не ходи» — но Валентин настоял и стал надевать пальто.
— Хорошо, а я тогда пока душ приму. На ключи, — Лена положила Вале на ладонь тяжёлую связку и со словами «я быстро» скрылась в ванной.
Улица удивила тишиной. Шажков привык к тому, что даже внутри глубокого двора на Ваське днём и ночью слышен гул большого города. Тишину нарушило шипение, и прямо перед Валей на дорогу, мелко семеня, выбежала полосатая кошка. Она замерла на секунду и громадными прыжками бросилась под машину. Из куста неторопливой львиной походкой вышел рыжий кот, сел посреди дороги и стал вылизываться.
«Сейчас запоют, — подумал Шажков и на всякий случай шуганул кота. — Так же и мы… — с некоторой неприязнью подумал он. — Или не так?»
— Нет, — вслух произнёс он, — мы не так. Мы с любовью.
Ему самому забавно было услышать слово «любовь» в собственных устах. Любить ему приходилось, но вот вслух признаваться… Ну, разве только в подпитии. Да наверняка ещё и не тем, кому надо бы.
Шажков хотел немножко прогуляться: пусть себе девчонка поплещется, чего торопить-то. Но в голове завертелись, сменяя друг друга, определенного рода мысли и фантазии, и он решил возвращаться.
Дальше всё происходило быстро и неотвратимо. Они выпили по бокалу шампанского, и этого хватило для того, чтобы снять последние сомнения. Представления Валентина о раскрепощающих разговорах, об изящном заигрывании в танце, наконец о прелюдии, открывающей путь страсти, оказались посрамлёнными при первом же нечаянном взаимном прикосновении. Шажков и Окладникова попросту были сметены любовью, как ураганом. Лена еле успела прошептать: «Ты можешь, можешь, я защищена!»
Два тела, в мгновение ока освободившись от одежды, как от скорлупы, превратились в одно. Они, казалось, взлетели над землёй и, двигаясь с мощным ускорением, в миг достигли цели. Чуть отставшая Лена перед кульминацией двумя махами догнала Валентина, и оба они провалились в невесомость.
Это не было даже увертюрой. Это была настройка инструментов. Передышка длилась пару минут, не больше. Они телами и душами стремительно заполняли друг друга. Волшебная и могучая химия разносила гормоны по клеткам, будто дрова закидывали в печку. Огонь разгорелся, и вот тогда началась увертюра, игривая и причудливая, как танец с масками. Валентин то превращался в расслабленного младенца, то собирался в единый мужской указующий перст и играючи держал Лену на руке, а она сидела верхом на его указательном пальце и как девчонка болтала ногами, то она вырастала до неба и он держался за неё, беспомощный, над пропастью, потом летел, кувыркаясь вниз, а она подстилалась под ним мягким облаком и, слившись вместе, они плыли по небу.
Поймав друг друга, они, подгоняемые страстью, опять, как один снаряд, полетели к желанной цели. Дыхание стало общим, кровь мощными толчками пробрасывалась через их единое тело. Готовность мужского механизма почувствовалась ими одновременно, и через секунду они оказались на той стороне вселенной, где нет ничего, кроме счастья.
Прошла вечность. Валентин ощутил себя в центре галактики, вращавшейся вокруг них с Леной в темпе адажио. Он снова обрёл зрение и слух. Лена лёгким движением приподнялась и села на краю тахты, прижав ноги к груди и обняв их руками. Она не отрываясь смотрела на Валентина, и её затуманенные глаза поглощали его так осязаемо и чувственно, как её плоть только что поглощала его плоть. Любовь глазами разгорячила их и привела к новому соединению, но уже не слепому и отчаянному. Страсть сменилась нежностью и детским любопытством, радость от удовлетворения которого утраивалось благодаря ощущению растущего взаимного доверия.
Последний акт любви мог длиться вечно, но они всё-таки решили привести его к концу. В финале Валентин был пуст и чист, как родившийся младенец.
Засыпая, они держались друг за друга, словно боясь потерять. Шажков несколько раз пробуждался от того, что Лены рядом не было. Спохватившись, он открывал глаза, и с облегчением видел её сидевшей с поджатыми ногами на краю тахты и внимательно смотревшей на него.
— Что ты делаешь? — в полусне спрашивал Валентин.
— Тобой любуюсь, — отвечала Лена и ложилась рядом.
Валентин уехал только в понедельник утром с ощущением счастья и вселенской усталости. Весна набирала ход. Жизнь казалась новой, щедрой и безбрежной. А может, такой и была.
Глава 2
1
Моложавый профессор политологии из Великобритании Джон Рединг закончил выступление и сел в президиуме. Профессор Климов, привстав, назвал следующего выступающего, представителя Финляндии Йоханнеса Лайне, и полный финн в кофейного цвета костюме не спеша пошёл по центральному проходу к трибуне. Заканчивался первый день международной конференции. Всё складывалось успешно. Иностранцы приехали вовремя, некоторые до начала конференции успели посетить обязательный Эрмитаж и отужинать в ресторане с ректором, где в умеренных количествах отведали the russian vodka. Неумеренные количества ожидались на банкете после завершения конференции, на который был приглашён и Валентин Иванович Шажков. Приехали и все приглашённые «свадебные генералы» из Москвы: заместитель министра, помощник Президента и двое депутатов Государственной думы.
Не обошлось, впрочем, и без накладок. Переводчица с кафедры иностранных языков переводила неважно, а на третий час конференции сникла совсем. Шажков сам стал переводить, и публика тут же оживилась (не зря, стало быть, два дня готовился перед этим). Окладникову Валентин посадил рядом с двумя самыми почётными иностранными гостями переводить то, что говорилось по-русски.
Шажков теперь более всего был озабочен тем, чтобы набрать достаточное количество народа на второй день конференции.
— Студентов нагони, — посоветовал Хачатуров, — они счастливы будут вместо занятий на секциях посидеть. Да им и полезно будет.
— Я уже договорился с двумя группами, — кивнул головой Валя. — Пообещал не зверствовать на экзамене.
— А ты зверствуешь? — удивился Хачатуров.
— Да как вам сказать. Студенты, кстати, хорошие. Некоторые по-английски шпрехают, посажу их на секцию к Редингу.
— Хорошо вам, — протянул Хачатуров, — английский знаете, а я так и не сподобился. За границей — как на Луне.
— Не расстраивайтесь. Студенты и те в большинстве иностранных языков не знают. Я удивляюсь: знание языка ведь на порядок повышает стоимость на рынке труда, а они не учат.
— Да, профессии переводчика пока ничего не угрожает.
— Где они, переводчики?
— Ну, ты ничего сегодня переводил. Я хоть стал понимать, о чём базар. А девочка до обеда, конечно, была слабенькая. Но симпатичная. Ты заметил, что девочки, знающие иностранный язык, симпатичнее, тех, кто не знает?
— Заметил, — ответил Шажков, подумав сразу и о Лене Окладниковой, и о Софье Олейник.
