Луи Габриэль Амбруаз де БОНАЛЬД (французский политик и философ XVIII–XIX веков)Большинство читателей, знакомых хотя бы в общих чертах с «историей Берия», полагают, что центральное место в ней занимает НКВД. А НКВД устойчиво ассоциируется у «большинства» с понятиями «репрессии… террор». Трудно не согласиться. Правда, в «случае Берия», с одной оговоркой. Добавим к названным терминам частицу «анти…» и все встанет на свои места.
Но помимо НКВД в «истории Берия» было еще несколько этапов, которые без зазрения совести можно назвать эпохальными – Война, Бомба, 100 дней после Сталина. Если о деятельности Спецкомитета по созданию атомного оружия еще отваживаются рассуждать с высоких трибун и кафедр, правда, старательно обходя имя его создателя и руководителя, то тема «Берия и Война», а точнее – «Берия и Победа» – не числится в списке обязательных не только к изучению, но и просто знакомству. А уж «100 дней» и подавно почти табуирована.
Но любопытно и то, что, взахлеб спекулируя на «сталинских чистках», борцы за историческую справедливость «случайно» забывают ответить на простой вопрос – а что же послужило причиной развязанного в стране «террора» 1937-1938 годов? Разговоры о патологической кровожадности Сталина оставим «исследователям» с патологией мышления.
В первой дневниковой записи, датированной 29 июля 1938 года (речь идет о дневниках Л. П. Берия, подготовленных к печати и опубликованных С. Кремлевым. Мы будем цитировать этот документ, сохраняя стиль, грамматику и синтаксис автора), Берия пишет: «Получил личное письмо от товарища Сталина. Серьезное письмо и надо крепко подумать. Предлагает вернуться на чекистскую работу, в Москву, первым замом Ежова».
Что стоит за фразой «Надо крепко подумать»? Понятно, что в письме – приказ Сталина. Это уже не 1931 год, не 1934-й. В 1938-м приказы не обсуждаются. Даже под видом «обдумывания». Впрочем, были «исключения», о которых мы непременно упомянем. Но Берия в категорию «исключительных» не входил. Не мог в силу внутренней архитектуры сознания.
«Не хочется уезжать с Кавказа. Здесь дышать легко и сам себе голова. И дела много. Всю жизнь жил на Кавказе, работал на Кавказе, никуда не перебрасывали. И не хочу.
Когда муд…ки заправляли, гнило было. Что Лаврентий, что Мамия (Лаврентий Картвелишвили, Иван (Мамия) Орахелашвили – предшественники Л. Берия на посту главы Грузии и Закавказского крайкома ВКП(б). В 1937 году арестованы и в 1937-38 годах после суда расстреляны). А когда Коба мне поверил, дал власть, я Грузию двинул так, что пусть кто другой попробует. За шесть лет не узнать. Это же ясно видно! И только все наладилось, а тут снимайся, Лаврентий, кати в Москву. Шпионов лови. Я их в ЧК за всю жизнь наловился.
Самое тяжелое время пережили, сколько ср…ни вычистил, подполье задавил, промышленность развил, науку поднял, Тифлис реконструировал. Сразу видно, что сделано, видно, что делать надо».
Зачем Сталину понадобился в конце 1938 года именно Берия, создавший оазис социализма на отдельно взятой территории? Исправить ошибки Ежова? Стоило ли отрывать на это дело самого успешного руководителя союзной республики? Готовых сесть в кресло наркома было хоть отбавляй! Тот же Хрущев, целуя Сталину сапоги, пополз бы на край света, если бы туда упрятали начальственное кресло. Значит, Сталину нужен был другой человек. И лечение «ежовщины» было только началом задуманного Сталиным дела? Какого? А здесь надо сказать о главном: Конституция!
Сегодня мало кто обращает внимание на то, что после XVII съезда (февраль 34-го) Сталин не был переизбран на организационном пленуме генеральным секретарем Центрального Комитета и до самой смерти оставался в партийном аппарате только одним из секретарей ЦК. «Хозяин» (прозвище совсем не обидное, в самую точку) предпочитал руководить державой, делая ставку на структуры исполнительной власти. Сталин считал более важной должность руководителя Правительства, являющегося, благодаря своему авторитету, неформальным лидером в Политбюро.
В конце 1935 года Сталин дал интервью американскому журналисту Говарду. Сказал, что скоро будут новая Конституция, новая система выборов и ожесточённая борьба между кандидатами, поскольку их будут выдвигать не только партия, но и любая общественная организация, даже группа людей.
Конституция 1936 года – это первый и серьёзный шаг, простите за пафос, к подлинному народовластию. Вкратце напомним. До 1936 года выборы в СССР были ОТКРЫТЫМИ, а равное избирательное право имели далеко не все.
Открытые выборы означали, что на местах партийные начальники (о них говорил Сталин на XVII съезде) могли без особых проблем продвигать верных им людей в органы исполнительной власти. Просто назначать.
«Очень многие партсекретари были людьми полуграмотными. Хорошо, если за плечами церковно-приходская школа, кто русский, и хедеры, если еврей. Как такие могли контролировать строительство гигантов индустрии? Они пытались руководить, ничего толком не понимая. Поэтому нарастало недовольство со стороны крестьян, рабочих, инженеров, они всё это ощущали на себе. Формировался инженерный корпус, многое менялось, трудно было утаить шило в мешке. И партийные вожди на местах боялись, что, если будут альтернативные выборы, рядом с ними появятся ещё один-два кандидата. Можно провалиться. А не пройти в депутаты Верховного Совета, значит, ждать, что в Москве, в Управлении кадров ЦК ВКП(б), скажут: «Товарищ, народ тебя не поддержал. Давай-ка, миленький, подыскивай работу, которая по плечу, или иди учиться». Сталин в те годы не раз говорил, что почему-то человек, попав на высокую должность, считает, что всё знает, хотя на самом деле ничего не знает. Это был прямой намёк, партократы насторожились» (Историк Ю. Жуков).
Сталинская демократия (без кавычек!) несла реальную угрозу потери власти многими местными партийными функционерами. В новой Конституции партия упоминалась только в 126-й статье. В 10-й главе, где речь шла о правах и обязанностях граждан. В частности, их праве создавать общественные организации, ядром которых или большинства из них может быть такая же общественная организация – компартия. А может и не быть? 126-я статья.
