— Мне ничего от тебя не нужно, — сердито сказал Алексей Палыч.
— Значит, ты не хочешь, чтобы меня отозвали?
— Нет! — сгоряча сказал Алексей Палыч.
Сказал… и тут же задумался. Теперь-то уж ясно было, что мальчик этот вовсе даже не мальчик, а как бы разведчик, который должен что-то выяснить, чего не удалось прежним разведчикам. Правда, его, кажется, не интересовали технические секреты. Он хотел узнать что-то о людях. Технических секретов Алексей Палыч выдать не мог по причине простой: он их не знал. Потом, подумал Алексей Палыч, вряд ли те, кто швыряется младенцами на такие расстояния (на какие?), будут интересоваться чертежами. Да и мальчик об этом говорил…
Но с другой стороны…
Когда ребенок — ребенок, то с ним чаще всего нелегко. Его надо кормить, одевать, лечить, смотреть, чтобы он не совал в рот куличики из грязи и не выткнул себе глаз вилкой. Такой Алексею Палычу не нужен, потому что у него есть Андрюша, который ничуть не хуже и, честно говоря, не лучше.
Когда ребенок — не ребенок, а такое вот чудо, способное «подключиться», «отзываться», толковать о серьезных вещах, то еще неизвестно, что может он выкинуть в дальнейшем. Такой ребенок тоже не нужен нормальному человеку.
Но дело в том, что Алексей Палыч был человеком ненормальным.
Мир, в основном, заполняют нормальные люди. Они едят, спят, ходят на работу, радуются и огорчаются — живут, как все.
Ненормальные[20]люди тоже едят. Но, кроме того, они отличаются одной особенностью: задумываются над тем, до чего им вроде бы не должно быть никакого дела.
Всегда было известно, что Солнце вращается вокруг Земли. Это было ясно; кроме того, это было просто-напросто видно. Но появился Коперник и сказал:
— Не верьте глазам своим, это Земля вращается вокруг Солнца.[21]
— Как так? — сказали ему. — Ты, Коперник, очки-то протри. Вот оно, Солнце. Отсюда оно выходит, а туда входит, разве не видно?
— Видно. Но это потому, что и ты вместе с Землей вращаешься.
— И церковь наша, выходит, вращается?
— И церковь.
— Куда же она вращается, если уже двести лет на месте стоит.
И Коперника объявили сумасшедшим.
Но вот сумасшедшего Коперника мы помним, а тех умных забыли.
Всегда было известно, что дождевая капля падает на Землю. Но появился Ньютон и сказал:
— Земля тоже падает на каплю. Более того, она падает на все, что падает на нее, даже на Луну, которая с виду вообще никуда не падает.
— А чего же Луна на нас до сих пор не упала? — спросили его.
— Потому что она удаляется от нас с такой же скоростью, с какой приближается.
— Как же она удаляется, если приближается? И как приближается, если удаляется?
— А вот это вы узнаете в восьмом классе, — ответил Ньютон.
Многие считали, что Ньютон не в своем уме. Но теперь-то мы знаем: он был не в уме тех, которые так считали.
А однажды появился человек, который сумел оскорбить весь мир. Он заявил, что люди и обезьяны родились в одной колыбели. Оскорбились, конечно, не самые умные, но и умных достаточно.
Говорят, что на одном весьма научном собрании образовался целый хор недовольных и между ними и Дарвином произошел примерно такой разговор:
— Как? — кричал возмущенный хор. — И мы — тоже?..
— И вы тоже, — ответил Дарвин.
— И даже король?
— И даже королева.
— Как же так?!
— А вот так, — сказал Дарвин. — Читать надо больше, учиться.
— У-ху, у-ху, — закричали недовольные и стали бросать в Дарвина сучьями и недозрелыми фруктами.
Портрет Дарвина можно найти в каждой школе.
Алексей Палыч не был ни Коперником, ни Ньютоном, ни Дарвином. Он даже не стал обыкновенным научным работником. Но ненормальность в нем все же была — он мог поверить в невероятное.
Невероятное было все, что произошло с ним за эти два дня. Но это произошло.
И Алексей Палыч решился, теперь уже окончательно.
— Я обещаю, что тебя не отзовут, — сказал Алексей Палыч. — Вернее, если и отзовут, то не по моей вине.
— А Боря?
— Боря поймет. Но должен тебе сказать: у нас будет много трудностей. Я пока просто не представляю, как тебя прятать, и прочее…
— Это хорошо, что будут трудности, — сказал мальчик.
— Смотря для кого хорошо, — не согласился Алексей Палыч.
— Для нас. Я не знаю почему, но очень важно, чтобы трудности были. А прятать меня не обязательно. Не нужно только говорить, кто я. Знаем мы вас — сразу броситесь меня исследовать, показывать кружочки и треугольники или рисовать строение атома. В общем, ты, Палыч, не робей. А я отключаюсь.
— Ты бы хоть поел сначала, — сказал Алексей Палыч.
В этот момент послышался стук в дверь. Алексей Палыч быстро накрыл мальчика своим пальто и пошел к двери.
— Кто там?
— Да я же, Алексей Палыч!
В подвал скатился разрумянившийся и запыхавшийся Борис.
— Ну что, нашелся?
— Нашелся. Он и не пропадал. Тут, Боря, такое дело… — Алексей Палыч сбросил пальто на верстак. — Посмотри сам.
Борис присвистнул.
— Это же совсем другой!
— Нет, тот же самый. Он так за одну ночь вырос.
— Еще этого не хватало, — сказал Борис. — Что же теперь с ним делать? А я для него одеяло из дома стащил. А получается, что ему не одеяло, а штаны надо. Где же мы одежду возьмем?
— Если бы только в этом дело… — вздохнул Алексей Палыч.
И Алексей Палыч рассказал Борису о своем разговоре с мальчиком.
Борис поверил сразу. Он еще вчера был уверен: дураков в космос не посылают.
— Вот и хорошо, — сказал он. — А я как раз список принес.
— Какой список?
Борис вынул из кармана сложенный вчетверо листок тетрадной бумаги и протянул его Алексею Палычу.
— «Конденсаторов разных — триста штук, — прочитал Алексей Палыч, — электромоторы переменного тока — пять штук; электромоторы постоянного тока — три штуки; аккумуляторные батареи — четыре штуки; проводов медных в изоляции — триста м; паяльные лампы — три штуки…» Ничего не понимаю. Какие паяльные лампы? Зачем три штуки?
