— Да, а разве сам Рави вам не рассказывал? — улыбнувшись и изобразив на лице недоумение, спросил Гупта.
— Что ты, Гупта, дорогой, — воскликнул отец, — мы так редко с ним видимся! К тому же, он неразговорчив от природы. Вот посмотрите на него, сидит, пьет чай. И молчит. Правда, молчание — золото.
— Жаль, у нас было мало времени, хотелось увидеть посмертные памятники правителей джатов — раджей Бальвант Сингха и Ранджит Сингха в Гобардхане, но, как всегда, — увы! — время… — заговорил-таки, наконец, Рави и поднялся из-за стола.
В гостиной было тихо, и лишь мягкий бой часов и приглушенный шум кондиционера подчеркивали предобеденную знойную тишину за окнами.
— А вы, Гупта, кажется, потомок джатов?
— Да. Предполагают, что они близки к раджпутам, то есть к вам, и что у них столько же скифской крови, как и у раджпутов.
— Да, они воинственны. Не зря в нашей армии, в ее элитных частях, состоят воинские формирования джатов и сикхов, — заметил с достоинством отец Рави.
— Спасибо, отец, за такие речи! — сказал Рави. — Наверное, Гупте это понравилось. Да, Гупта? Ну, что ты смутился? Гупта у нас — сокол. Боец!
— Да, я слушал одно дело, которое защищал Гупта. Надо сказать, что справился он с ним блестяще, — сказал серьезно Чаудхури.
Гупта был польщен и решил в знак благодарности ответить тем же.
— Раджпуты придавали блеск императорскому двору; даже императоры считали за честь взять в жены дочь раджпутского князя.
— Да, что интересно, Рави, раджпуты — великолепные и доблестные воины — создатели кукольного театра, — весело проговорил Гупта, словно сделал гениальное открытие.
— Хорошо, дети мои, что вы знаете и помните историю своей Родины; история, как наука, делает человека гражданином, — заметил отец Рави, в некотором смысле менторским тоном, как и подобает профессору кафедры истории.
— Нам, наверное, пора ехать, — напомнил Гупта.
— Пожалуй, — сказал отец, — да, Гупта, я слышал, что у тебя был брат, где же он?..
— Это старая и горестная история, господин Чаудхури.
— Ну хорошо, не будем сейчас об этом. Я пойду, потороплю жену и тут же спущусь. Рави, ты готов?
— Да, папа.
Дворецкий и шофер, бородатый сикх, ждали хозяев на улице.
Заметив, что они выходят из дома, шофер вывел из гаража светлый «Кадиллак» и подогнал его к подъезду.
Гупта, Рави и его родители уселись в машину.
«Кадиллак» вырулил из ворот, развернулся и выехал на дорогу.
«Впереди встреча. В конце пути, притаившись, ждет меня неизвестность — Ее Величество Судьба», — подумал с волнением Рави.
Узнав о том, что Гупта нашел для Зиты подходящего жениха, как говорится, достойную партию, Каушалья задумала всеми средствами воспрепятствовать этому сватовству.
Она задумала сыграть довольно злую шутку, граничащую с нравственным преступлением.
Помолвке и тем более свадьбе не бывать, решила Каушалья. Она отомстит всем.
Каушалья прекрасно знала нравы, устои и взгляды на женщину в высших слоях индийского общества, их отношение и представление о супругах, их роли в семье.
«Та — настоящая жена, которая разумно ведет хозяйство; та — настоящая жена, которая приносит потомство; та — настоящая жена, жизнь которой — в муже; та — настоящая жена, которая верна мужу…
Прекрасна, как богиня красоты, спокойна и вынослива, как земля, кормит тебя, как мать, и услаждает тебя, как гетера».
Эти слова из «Махабхараты», которые Каушалья в жизни своей ни при какой погоде не читала, но слышала от отца и матери, от мужа, а чаще всего от свекрови Индиры.
«Ох уж эта Индира, навязалась на мою голову! Ставит постоянно палки в колеса. Она обезумела от любви к сиротке, своей внученьке Зите. Как будто Шейлы и не существует. Но я им всем покажу женишка! Они у меня быстро поостынут», — думала Каушалья.
Коварный план Каушальи заключался в том, что она решила представить Зиту, как современную, западного типа легкомысленную и эмансипированную донельзя женщину. Но как сделать это? Разумеется через внешний вид: она раскошелится на платье-мини, туфли на высоких каблуках, пригласила даже парикмахера, который только что вышел от Зиты.
— Госпожа, ваше желание исполнено. Я приложил все старания и умение, весь свой опыт, чтобы создать Зите прическу суперсовременных девиц. Она — звезда Голливуда. Не хотите на нее взглянуть?
— Получите свои деньги, господин мастер, и прощайте, — холодно отрезала Каушалья и вручила деньги изумленному цирюльнику.
Тот, отвесив поклон, поспешно удалился.
— Каушалья, — сказал, подойдя к ней, супруг, — ты знаешь, в чем отличие коровы от змеи? — в его голосе звучало раздражение.
— Ты что это, с утра? Иди, выпей чаю. Корова есть корова. На что ты намекаешь? Я — змея? Что ты, дорогой Бадринатх! Я — воплощение кротости, когда со мной обращаются хорошо. Ладно, валяй, в чем там разница?
— Разница в том, — продолжал муж, — что корова превращает траву в молоко, а змея превращает молоко в яд. Когда ты успокоишься? Ну что за прическу ты велела сотворить Зите? Ты в своем уме?
— А когда ты увидел?
— Увидел.
— Ничего, ничего, это современно, модно. Помолчал бы. Что ты в этом понимаешь! Иди, займись делом. Скоро приедут гости, я тороплюсь, — сказала Каушалья, явно беспокоясь, чтобы, не дай Бог, он не увидел «наряд» Зиты.
Она быстрыми шагами пошла по направлению к комнате Шейлы.
— Ранджит! — позвала Каушалья.
— Что тебе, сестрица, — спросил, как всегда, с иронией Ранджит, выйдя на порог своей комнаты.
— Я хочу тебе напомнить, что ты должен сделать, когда наша «невеста» будет нести чай, — медовым голосом пропела Каушалья.
— Излишние напоминания. Все будет сделано, как в лучших цирках Китая, моя дорогая сестрица. Ты сама смотри, не ударь лицом в грязь. Устрой спектакль в стиле лучших театров. Но я на тебя надеюсь.
— Не прогадаешь. Такую, как я, мастерицу, еще поискать надо. Какие там театры? Мы сами — театр! — Каушалья удалилась в комнату Шейлы.
— Прекрасно, дочка, — войдя, сказала мать.
На Шейле было белое сари из тончайшей хлопчатобумажной ткани, которую изготовили по заказу бывших хозяев дома мастера из деревни Чандери. Почти вся знать заказывала эту ткань только там.
— Старайся, доченька, понравиться гостям, особенно жениху и его отцу и матери. Надень побольше украшений. Какая ты у меня красивая! Только улыбайся не часто. Не раскрывай широко рта. А ну, покажи, как ты будешь подходить к ним?
Мать и доча еще полчаса репетировали и отрабатывали по отдельности все мизансцены предстоящего спектакля.
