Жизнь игра. У нас билет: Тем везет, А этим — нет. Это — нечет, Это — чет. Вы продулись, Мне везет.
Деньги, как осенние листья платана, сыпались в корзинку.
Рака, то восседал в «позе лотоса», играя на флейте и изображая бога Кришну, то ходил на руках вокруг пляшущей, как пламя в камине, Гиты, то совершал немыслимые арабские и всевозможные сальто и перевороты.
Вот Гита подходит к черному фанерному щиту. Вытаскивает изящными движениями длинный острый кинжал из-за пояса. Жестом гибкой руки указывает Раке встать у щита.
Рака, в свою очередь, завязывает Гите красным платком глаза. Сам становится у щита, широкоплечий, могучий, с играющими мускулами.
Это вводит публику в азарт.
Гита, находясь от Раки в пятнадцати метрах, бросает кинжал.
Острое, холодное оружие Востока, просвистев, вонзается у виска Раки.
Взрыв аплодисментов. Шум. Крики. Публика в экстазе.
Мальчик подает Гите поднос, на котором лежат двенадцать кинжалов.
Воцарилась тишина. Только шум проезжающих машин в плотном и жарком воздухе.
Гита поочередно бросает все двенадцать кинжалов в застывшего, как монумент, атлета. Затем, отвесив грациозный поклон публике, она подходит к корзине.
Рака стоит у черного щита, как бог в нимбе из кинжалов, и улыбается.
Деньги сыплются в корзинку уже как метель в горах Гималаев.
Такого триумфа молодые циркачи еще не имели. Успех был полным.
Слава о Гите, как о новой Таваиф и дочери Агни, распространилась по всему Бомбею.
Каждый стремился попасть на заветную площадь Крофордского рынка, чтобы хоть краем глаза посмотреть на, может быть, новое воплощение Апсары — небесной танцовщицы-девы.
— На сей раз у нас куча денег! — запыхавшись, проговорил Рака.
— Помоги поставить поудобнее корзинку, — обратилась Гита к нему.
— Да, полным-полна коробочка, как сказал русский поэт, как его… ах, да, Некрас.
— Русские понимают в деньгах, — отозвалась Гита.
— Я слышал, что деньги у них тоже наши: у нас рупии, а у них рупли, — важно растягивая слова, сказал маленький Чино.
— Гита, если на сей раз припрячешь, гляди у меня, — пригрозил Рака.
— А ты и не узнаешь! — воскликнула Гита, и ее сияющие глаза брызнули на Раку сверкающими бриллиантами.
Разделив деньги, актерская труппа покинула центральный рынок.
Глава седьмая
За столом в гостиной, прохладной от работающего кондиционера, сидели трое мужчин: двое молодых людей — Гупта и Рави и седовласый крепкий старик — отец Рави, Чаудхури. Он был в черном ширвани. Сквозь очки в роговой оправе смотрели проницательные и добрые глаза.
Хозяйка дома подавала чай.
Чаудхури улыбнулся Гупте, как старому приятелю и недавнему «заговорщику».
— Супруга говорила мне, что вы с Рави совершили чудесную поездку на священную землю Кришны, — сказал отец.