В семье Боткиных вообще много музицировали. Так, Сергей Петрович играл на виолончели под аккомпанемент своей супруги, беря частные уроки у профессора Санкт-Петербургской Консерватории И. И. Зейферта. Таким образом, с самого раннего детства Е. С. Боткин получил основательное музыкальное образование и приобрёл тонкий музыкальный слух.
Кроме занятий музыкой, семья Боткиных жила также и насыщенной общественной жизнью. На ставшие знаменитыми «Боткинские субботы» собирался столичный бомонд: профессора Императорской Военно-Медицинской Академии, писатели и музыканты, коллекционеры и художники, среди которых были такие выдающиеся личности, как И. М. Сеченов, М. Е. Салтыков-Щедрин, А. П. Бородин, В. В. Стасов и др.
Уже с детских лет у Е. С. Боткина стали проявляться такие черты характера, как скромность, доброе отношение к окружающим и неприятие насилия. Так в своей книге «Мой брат» Петр Сергеевич Боткин писал:
«С самого нежного возраста его прекрасная и благородная натура была полна совершенства. Он никогда не был похож на других детей. Всегда чуткий, из деликатности, внутренне добрый, с необычайной душой, он испытывал ужас от любой схватки или драки. Мы, другие мальчишки, бывало, дрались с неистовством. Он, по обыкновению своему, не участвовал в наших поединках, но когда кулачный бой принимал опасный характер, он, рискуя получить травму, останавливал дерущихся. Он был очень прилежен и смышлён в учёбе». [105]
Начальное домашнее образование позволило Е. С. Боткину в 1878 году поступить прямо в 5-й класс 2-й Санкт-Петербургской классической гимназии, где почти сразу же проявились его блестящие способности в области естественных наук. Поэтому после окончания данного учебного заведения в 1882 году он поступает на Физико-Математический Факультет Императорского Санкт-Петербургского Университета. Однако пример отца-врача и любовь к медицине оказались сильнее, и уже на следующий год (сдав экзамены за первый курс университета) он поступает на младшее отделение открывшегося Приготовительного Курса Императорской Военно-Медицинской Академии.
В 1889 году умирает отец, Сергей Петрович, и почти в это же время Евгений Сергеевич успешно оканчивает ИВМА третьим в выпуске, удостоившись звания Лекаря с отличиеми именной Пальцевской премии, которую присуждали «третьему по старшинству баллов в своём курсе…».
Свой путь практикующего эскулапа Е. С. Боткин начинает в январе 1890 года с должности Врача-ассистента Мариинской больницы для бедных, а в декабре этого же года его командируют в Германию, где он проходит практику у ведущих врачей и знакомится с обустройством больниц и больничного дела.
По окончанию врачебной практики в мае 1892 года Евгений Сергеевич приступает к работе Врача Императорской Придворной Певческой Капеллы, а с января 1894 года вновь возвращается к работе в Мариинской больнице в качестве сверхштатного Ординатора.
Одновременно с клинической практикой Е. С. Боткин занимается научными изысканиями, основными направлениями которых были работы в области иммунологии, сущности процесса лейкоцитоза, защитных свойств форменных элементов крови и др.
В 1893 году Е. С. Боткин вступает в брак с Ольгой Владимировной Мануйловой, а на следующий год в их семье рождается первенец – сын Дмитрий. (Забегая немного вперёд, уточним, что в семье Евгения Сергеевича было четверо детей: сыновья: Дмитрий (1894–1914), Юрий (1896–1941), Глеб (1900–1969) и дочь – Татьяна (1899–1986).)
8 мая 1893 года Е. С. Боткин блестяще защищает диссертацию на соискание степени доктора медицины по теме «К вопросу о влиянии альбумоз и пептонов на некоторые функции животного организма», которую он посвящает своему отцу. А его официальным оппонентом на этой защите был наш выдающийся соотечественник и физиолог И. П. Павлов.
В 1895 году Е. С. Боткин вновь командируется в Германию, где на протяжении двух лет повышает свою квалификацию, занимаясь практикой в медицинских учреждениях Хайдельберга и Берлина, а также посещает лекции немецких профессоров Г. Мунка, Б. Френкеля, П. Эрнста и др.
В мае 1897 года Е. С. Боткин избирается Приват-доцентом ИВМА.
18 октября 1897 года он читает студентам свою вступительную лекцию, которая весьма примечательна тем, что очень наглядно показывает его отношение к больным:
«Раз приобретённое вами доверие больных переходит в искреннюю привязанность к вам, когда они убеждаются в вашем неизменно сердечном к ним отношении. Когда вы входите в палату, вас встречает радостное и приветливое настроение – драгоценное и сильное лекарство, которым вы нередко гораздо больше поможете, чем микстурами и порошками. (…) Только сердце для этого нужно, только искреннее сердечное участие к больному человеку. Так не скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно. Так пойдём с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как ему быть полезным». [106]
С началом Русско-Японской войны 1904–1905 годов Е. С. Боткин уходит добровольцем в Действующую Армию, где становится Заведующим Медицинской частью Российского Общества Красного Креста (РОКК) в Маньчжурской Армии.
Однако, занимая эту достаточно высокую административную должность, он, тем не менее, большую часть времени предпочитает находиться на передовых позициях. Рассказывают, что однажды в один из полевых лазаретов, находившихся в прифронтовой полосе, был доставлен раненый Ротный Фельдшер. Оказав ему первую помощь, Е. С. Боткин взял его медицинскую сумку и вместо него отправился на передовую.
Своё отношение к участию в этой войне Е. С. Боткин довольно подробно описывает в своей книге-дневнике «Свет и тени Русско-Японской войны 1904–5 г.г. (Из писем к жене)», некоторые выдержки из которой приводятся далее:
«Я удручаюсь всё более и более ходом нашей войны, и потому только, что мы столько проигрываем и столько теряем, но едва ли не больше потому, что целая масса наших бед есть только результат отсутствия у людей духовности, чувства долга, что мелкие расчёты становятся выше понятий об Отчизне, выше Бога». (Лаоян, 16-е мая 1904 г., Воскресенье). [107]
«За себя я не боялся: никогда ещё я не ощущал в такой мере силу своей Веры. Я был совершенно убеждён, что как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает, – на то Его святая воля… Я не дразнил судьбу, не стоял около орудий, чтобы не мешать стрелять и чтобы не делать ненужного, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало мне моё положение приятным». (Дашичао, 15-е июня 1904 г.). [108]
